Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней

Наличие этого порога доверия подтверждается эмпирическими данными. Ни одна демократия не вернулась к автократическому правлению после того, как ВВП на душу населения поднялся выше 7 тыс. долл, (см.: [Przeworski et al., 2000]). Когда демократия достигает определенного уровня благосостояния, она подкрепляет саму себя; когда появляется материальный комфорт, серьезные риски и высокие ставки игры в авторитарную политику становятся менее привлекательными[93]. Также похоже, что существует демографический порог стабильной демократии. Страны, в которых медианный возраст составляет 20 лет и меньше, с гораздо меньшей вероятностью переживут демократический кризис, чем страны, где он составляет 30 лет и больше (см.: [Concotta, 2009]). Молодежь, особенно молодые мужчины, безрассудна и нетерпелива: она желает результатов здесь и сейчас. Люди постарше готовы повременить; им удается свыкнуться с приблизительностью и экспериментальностью демократической политики.

В мире все еще много мест, которые находятся существенно ниже этих порогов, в том числе в Африке и значительной части Ближнего Востока. (Для сравнения: ВВП на душу населения в Египте составляет в настоящее время около 6,5 тыс. долл., а медианный возраст – 25 лет; аналогичные показатели Ирака составляют 4 тыс. долл, и 21 год; Демократической Республики Конго, одного из наименее стабильных государств в мире, – 400 долл, и 18 лет.) Во многих из этих мест демократия выглядит особо хрупкой, а кое-где и вовсе невозможной. Но там, где она устоялась, она представляется чем-то вполне надежным.

Наличие этих порогов трудно совместить с явной неуверенностью, порождаемой рецидивами демократического кризиса на Западе. В чем, собственно, риск для демократии, если она настолько надежна? Один из способов пробудить сомнения относительно демократии – поднять планку того, что будет считаться доказательством ее долговечности. В 1951 г. экономист Кеннет Эрроу доказывал, что процесс демократического принятия решений должен быть существенно ограничен, если мы не хотим, чтобы он стал абсолютно произвольным; если принять эту точку зрения, стабильная демократия просто невозможна [Arrow, 1951]. Эта работа принесла ему Нобелевскую премию. В 2008 г. 80-летнего Эрроу спросили в интервью, как он совмещает свои взгляды на «невозможность» демократии с ее устойчивостью и силой, которые можно было наблюдать на протяжении всей его профессиональной карьеры. Разве успех демократии не показал, что он ошибся? «Нет, – ответил Эрроу. – Он показал лишь, что пока слишком рано выносить окончательное суждение. Нестабильность еще придет» [Weingast, Wittman, 2008].

Всегда можно подстроить временной горизонт так, что он будет соответствовать аргументу о демократии, выдвигаемому вами. Любой длительный успех можно представить временным, просто расширив временные рамки (взгляните на древних!), и точно так же любую мимолетную ошибку можно представить чем-то окончательным, сосредоточившись на настоящем (взгляните на нас!). Так ничего решить нельзя. Подоплека демократии состоит в том, что взгляды в далекое будущее и в настоящее сосуществуют. Один никогда не берет верх над другим. Постоянные успехи демократии создают условия для повторных ошибок, точно так же как последние являются предварительным условием сохраняющихся успехов. Это постоянное отношение. Но еще и неустойчивое. Неустойчивость – вот в чем заключены настоящие риски.

Это утверждение согласуется с тем, что нам известно о демократии, как и с тем, что мы еще не знаем. Оно соответствует нашим растущим знаниям о наличии порога доверия. Академические исследователи в основном уделяли внимание самому порогу, волшебной линии, которая отделяет стабильные общества от нестабильных, богатые от бедных, безопасные от небезопасных. Учитывая значительные различия, существующие между разными частями развитого и развивающегося мира, – богатейшие и беднейшие страны разнятся сегодня как никогда, – понятно, что социологи всегда будут хотеть поймать это различие[94]. Но хотя мы все больше узнаем о линии, отделяющей успешные государства от провалившихся, а также о роли, которую в прохождении этого порога играет демократия, мы все еще практически ничего не знаем о том, что означает провал для успешных демократий. Нам по-прежнему не известны риски, которые возникают при жизни по другую сторону порога доверия.