Ловушки памяти

– Ну что же вы, Николай, присаживайтесь со мной рядом, – приветливо пригласила я, изображая радушную хозяйку богатого дома.

Я широко и открыто улыбнулась, указывая мужчине на мягкое кресло рядом с огнём. Он удивлённо поднял брови, но повиновался.

Мы опять немного помолчали, наблюдая за пляшущими языками пламени. Наконец он не выдержал:

– Я уже спрашивал, кажется… Ты здесь одна?

– Да, – я пожала плечами, – вам это кажется странным?

– Немного, – признался Лавровский, – обычно на такие мероприятия никто не ходит в одиночку. Только дорогие проститутки. И где, спрашивается, они достают пригласительные?

– Хотите сказать, – я негромко засмеялась, – что вам известна моя профессия?

– Не уверен, – абсолютно серьёзно ответил режиссёр и внимательно посмотрел мне в глаза, – нет, вроде не проститутка. Не тот взгляд.

– И на том спасибо, – не без желчи в голосе поблагодарила я, – а то я уже стала сомневаться в вашей знаменитой режиссёрской прозорливости. Ведь если вы не можете отличить приличную девушку от проститутки, то как же у вас получается отбирать нужных людей для своих фильмов? Тех, кто сделает ваше кино неповторимым. Актёры… Они ведь должны идеально вписаться в образ, заставить зрителя сопереживать им, поверить, что всё происходящее на экране – правда.

– Так ты знаешь, кто я?

– А что, здесь кто-то не в курсе? Пригласите сюда этого безумца, и я объясню ему, что перед ним – гений, которому всегда удаётся создавать одни лишь шедевры!

Возможно, мои слова прозвучали излишне пафосно, но я говорила правду, и, к счастью, это было воспринято очень благосклонно. Похоже, мужик до сих пор очень любит слышать похвалы в свой адрес. Вероятно, потому, что раньше их не получал совсем. Долгожданное признание пришло к нему довольно поздно.

Взгляд Лавровского потеплел, и он подозвал официанта, чтобы заказать выпивку.

– Может, вина или шампанского? – предложил он мне.

– Нет, спасибо. Я не пью.

– Совсем? – удивился мужчина.

– Да нет, было несколько экспериментов со спиртным, но мне не очень понравилось, – нехотя призналась я.

– А сколько тебе лет?

– Восемнадцать, – лихо соврала я, успокаивая свою совесть тем, что скоро так и будет. Надо просто немного потерпеть.

– Совсем молодая, – мечтательно протянул Лавровский, глядя в огонь, – и какой чёрт тебя занёс в это логово разврата?

– Разве? – искренне удивилась я. – А мне показалось, что все вокруг здесь такие утончённые, такие возвышенные. Дамы все в бриллиантах…

– Бляди, – угрюмо отозвался собеседник, – все, до одной.

– Но многие из них – замужем и прибыли сюда в компании своих супругов.

– И что? Разве это что-нибудь меняет? – удивился Лавровский. – Никому и никогда мужья не мешали в этом деле.

– В этом деле? – переспросила я.

– Не вникай, малыш, тебе этого знать не нужно, – неожиданно ласково проговорил Николай, устремляя на меня взгляд своих тёмных глаз.

– Хорошо, – я кивнула, – только зачем тогда здесь вы? Зачем пришли сюда, если не видите вокруг никого, достойного уважения.

– Мне заплатили. Это нормально. И дело даже не в деньгах, а в принципе. Я так долго шёл к тому, чтобы мою морду знала каждая собака, что теперь, хочешь не хочешь, приходится стричь с этого вожделенного признания дивиденды. Если начну отказываться и перестану посещать такие мероприятия, скажут, что я никому не нужен.

– А разве это так уж важно? – я доверчиво захлопала ресницами. – Вы снимаете кино, оно становится популярным, а вместе с ним и вы. Автоматически.

Лавровский хрипло рассмеялся и передразнил меня:

– Автоматически… Ну ты даёшь. Совсем ещё девчонка. А кто мне деньги на кино даст, если я нигде не появляюсь и ни с кем не общаюсь?

– Ну, в таком случае, – я вскинула голову, – моя компания – не самая подходящая для этих целей. Я вам бюджет не предоставлю, и вы зря теряете со мной время. Всего хорошего!

Я церемонно выпрямила спину и устремила свой взгляд на огонь.

Лавровский снова рассмеялся и сказал:

– Эй, а тебе палец в рот не клади… Молодец! Люблю таких.

После недолгой паузы он признался:

– Знаешь, никак не могу понять, почему сегодня с утра у меня было предчувствие. Предчувствие чего-то важного, значительного. Как у ребёнка на Новый год. Ну, словно вскоре должно случиться что-то хорошее и радостное. Что-то, что полностью изменит мою жизнь.

Я прищурилась:

– А вы уверены, что вам это нужно?

– Что именно? – не понял Лавровский.

– Ну, чтобы ваша жизнь изменилась?

– Не уверен. Но жду этого. Даже, пожалуй, так: не хочу никаких изменений, потому что всегда сознательно добивался такой судьбы, какую сейчас имею. И всё же стремлюсь изменить что-либо. Или кого-то найти.

– Найти? – эхом отозвалась я и посмотрела на Лавровского уже более внимательно.

– Найти, – кивнул он, – встретить, разглядеть в толпе, наткнуться взглядом, выследить…