Ложь

Вероника понимала, что должна бежать от мужа, как можно дальше, но не могла сдвинуться с места. Ее ноги словно налились свинцом и не слушались ее.

— Твои поцелуи тоже были лживыми! — сама не желая того, сказала она, покорившись какой-то неведомой силе.

— Нет, Вероника, ты и сама знаешь, что это не так, — горячо возразил Деметрио. — Ты лжешь, говоря, что я не любил тебя. Ты отлично знаешь, что я всегда тебя боготворил. Я никогда не отрицал свою отчаянную любовь, и не женился бы на тебе, если бы не любил!

— Деметрио, какую новую игру ты затеял, какие новые уловки изобрел?

— Я сам того не понимая, связал наши судьбы узами, которые могла бы разрушить только смерть, но я сделал это не потому, что ненавидел тебя, а потому, что любил.

— О чем ты говоришь?

— Обезумев от горя, я поклялся отомстить за смерть брата. Разыскивая женщину, предавшую его, я вошел в этот дом, но, клянусь, если бы я узнал правду, что этой женщиной была не ты, а Вирхиния, я не сказал бы ей о любви, не придумал бы этот бредовый план мести. Я ограничился бы тем, что сорвал с нее маску, раскрыл ее низость и подлость, сказал бы, что она потеряла самый богатый рудник Мату-Гросу, но я не сжигал бы свою жизнь в горниле мести. Я загнал тебя в этот ад лишь потому, что вся моя жизнь целиком и полностью принадлежала тебе, и это было непоправимо. Я знал, что полюбил тебя на всю жизнь, и полюбить другую не смогу, но моя любовь была запретной, и тогда я решил идти ко дну вместе с тобой. Вероника, неужели ты этого не понимаешь, не видишь, не знаешь? — в отчаянии воскликнул Сан Тельмо.

— Поклянись, что все твои слова — правда!..

— Я клянусь тебе памятью Рикардо!!!

— Деметрио, — голос Вероники дрогнул.

— Вероника, любимая, жизнь моя, я сделаю все, что ты пожелаешь, — в глазах Деметрио затеплилась искорка надежды. — Я готов на любые испытания, жертвы, я искуплю свою вину, только не отталкивай меня, не говори, что твоя любовь умерла, иначе белый свет померкнет для меня.

— Деметрио, я не имею права прощать тебя. Я дала слово другому, тому, кто защитил меня в горький час печали, тому, кто был моей единственной опорой, когда мне было одиноко. Я не могу так вероломно предать его!

— Я сам поговорю с ним, Вероника! — с жаром продолжил Деметрио. — Он — благородный, порядочный человек, и должен понять…

— Тем больше оснований не быть вероломной!

— Вероника, я буду ползать у его ног и умолять. Я сумею объяснить, что не могу жить без тебя, и он поймет… Если ты отталкиваешь меня только из-за этого, то я уверен, что месье Бело…

— Вы пгоизнесли мое имя, месье Сан Тельмо?..

— Бело, друг мой…

— Вы очень вегно подметили, мадам, Ваш дгуг, лучший друг, и я счастлив видеть, что к Вам, наконец-то, пгишло счастье…

— Бело!..

— Пгостите меня за то, что слушал ваш газговог, но он был очень важным для меня…

— Бело, прошу Вас, — начал Сан Тельмо, но Бело не дал ему договорить.

— Не пгосите меня ни о чем, месье Сан Тельмо, не нужно. Я вовсе не собигался отбивать у Вас красавицу-жену.

— Но…

— Помните, как в моем стагеньком отеле в Куябе я в пегвый газ дал вам понять, что вы гевнуете? Так неужели я должен повтогять это сейчас?..

— Не лгите, месье Бело…

— Я лгал ганьше, догогая, а сейчас говогю пгавду. Посмотгите на эти могщины, на эти седые волосы. Чегез десять лет я стану стагиком, а Вы будете еще более ослепительны, если это возможно. Газница между нами станет оггомной, а бгак, некотогым обгазом, бессмысленным. Как истинная женщина, Вы и в подобных условиях сможете обгести счастье, но я недостаточно эгоистичен, чтобы быть счастливым за счет Вашего самопожегтвования…

— Друг мой!..

— Вы были так милы, что я объяснился Вам в любви в том стагом отеле по догоге в Пан-ди-Асукаг. Нужно было что-нибудь сделать для Вас, и Вы успокоились, согласившись на мое пгедложение. Тогда Вам было нужно именно это, но тепегь тучи газбежались, темная ночь пгошла, и взошло солнце, так что будьте счастливы!..

— У меня нет слов, чтобы выразить Вам свою благодарность, Бело! — с жаром воскликнул Сан Тельмо.

— О-ля-ля!.. Слова не нужны, месье, тепегь я знаю, что Вы сделаете жену абсолютно счастливой, как она того заслуживает. А когда вы будете пгоезжать через Куябу, то остановитесь в моем отеле, по кгайней меге, на неделю. А сейчас я пойду посплю несколько часов… уже очень поздно. В пегвом часу мне нужно быть в суде, чтобы забгать известное Вам заявление о кгаже катега. Молодость и любовь недолговечны, так не тганжигьте больше часы счастья. — Взяв себя в руки, Бело ушел, ни жестом, ни словом не выдав обуревающих его чувств. Вероника и Деметрио заметили только, что с каждым шагом он шел все быстрее. Они так и не узнали, что, скрывшись за решеткой парка, Бело вытер слезы. Молодость и любовь слишком громко кричали в их пылких, влюбленных сердцах…

— Вероника, любимая, жизнь моя, ты меня прощаешь? — с надеждой спросил Деметрио.

— Я люблю тебя, — прошептала она.