Ложь и прощение

Я не торопила, терпеливо ждала, понимая, насколько тяжело ему мысленно возвращаться в тот роковой день. Понимала, потому что сама прошла через подобное. Может быть, мне было чуточку легче, ведь у меня осталась хотя бы матушка. А у них… никого кроме друг друга.

— Проклятая сила. — Его взгляд замер на пепельных прядях сестры. Он подцепил одну пальцем и поморщился от сдерживаемой боли. — Мы выжили, но какой ценой. Люсия плохо запомнила тот вечер. Мне кажется, её разум закрылся. Она предпочла забыть. Как бы я хотел забыть…

Слюна стала комом в горле. Я судорожно втянула носом затхлый воздух.

То, через что им прошлось пройти — просто ужасно. И, даже найдя спасение в лице охотника, они все равно были обречены скрываться. Ни нормальной жизни, ни душевного спокойствия. О каком спокойствии может идти речь, когда на тебе подобных открыта охота?

Раньше я одобряла политику Мирам, пусть и не до конца её понимала. Например, мне было неясно, чем таким опасны летуны? Зачем уничтожать абсолютно всю нечисть? Есть довольно безобидные виды.

Теперь же мое мнение изменилось. Я увидела то, чего не могла раньше, прозрела. Падшие тоже имеют чувства, живое бьющееся сердце, у них есть все, что есть у простых людей. Так почему они не заслужили и шанса? Не заслужили даже справедливого суда.

— Потом нас нашел Йорн. Все в том же погребе. Я сразу понял: он пришел нас убить. Но не смог. Не знаю, что его впечатлило: наш вид, трупы в деревне или же что-то еще. Но мы живы благодаря ему. И я всегда буду это помнить. Всегда. Нам не возвратить этот долг.

— Вы многим ему обязаны. Спасибо за то, что рассказал.

Шон угрюмо кивнул, закрыл глаза.

Я поежилась и задумчиво посмотрела на его лысую макушку, на сильные руки, напоминающие медвежьи лапы, что бережно обнимали Люсию. И отвернулась.

Не в силах успокоить ребят, я могла лишь верить и молиться, чтобы волей Первого мы избежали худшего.

Не сказать, что я верила в существование Первого. Вернее, я не верила в его божественное происхождение. Это лишь то, что люди Мирам сами себе придумали, записали в книгах по истории, а затем решили за всех, что такова истина. Люди не спорили. Людям все равно, во что верить. Одни Боги сменяют других. Такова правда, я не сомневалась.

Матушка, не смотря на переезд, оставила в сердце Богов Севера. В отличие от маленькой меня, она не смогла найти в душе места для Первого. Потому что там уже были другие имена: Богиня горных вершин Вилла, Богиня охоты Сверена, Бог справедливости Крик… те, кого я давно забыла, кто не помог ни мне сейчас, ни моему отцу тогда. Они оставили его умирать посреди ночной улицы. А я оставила их.

Богов не существует, зато свирепые исчадия Грани очень даже реальны. Мне довелось их увидеть и почувствовать.

Как выяснилось, учение Первого обманчиво. Оно велит уничтожать любую нечисть, потому что они — сама тьма. Вот только в каждом есть тьма. И в каждом есть свет. В Джо, во мне, во всех этих детях. И причина тому не только проклятая сила Грани. Такова людская природа. Люди жестоки, но вместе с тем они продолжают видеть свет даже в самые сумрачные времена. Как я увидела свет в Джо, как увидела тьму в себе. И речь вовсе не об исчадии, покусившемся на мою душу и жизнь.

Однако сейчас… сейчас я не вижу света. Не вижу надежды. Она угасает. Полыхает пока слабым огоньком внутри. Но стоит подуть слабому ветерку — фитиль потухнет.

И придет Тьма. Не та, что существует в каждом наравне со светом. Древнее чудище, которое жаждет получить шанс прорваться в наш мир.

Она придет. За мной. За ними. За всеми нами.

* * *

Я проснулась от движения Джо. Он пошевелился, вынимая из-под моей головы затекшую руку. Тряхнул несколько раз кистью, сбрасывая онемение, и встретился со мной глазами.

— Доброго утра, красотка, — фыркнул он, изображая веселье. Но я не поверила. С каждым проведенным вместе часом мне все легче удавалось отличать притворство от его истинного настроения.

Джо выглядел нездорово. От голода мы едва могли стоять на ногах. К счастью, пищу все же приносили во избежание преждевременной смерти пленников, вот только куска хлеба в сутки юным организмам не хватало. Меня не переставало тошнить, но я упорно отказывалась от порции парня, любезно предлагаемой всякий раз, как о прутья стучал узкий поднос.

— Поспи еще, — попросила я. — Ты же глаз не сомкнул.

Он упрямо мотнул головой.

Я глядела на него снизу, все еще лежа на коленях. Смотрела на волосы, прилипшие к высокому лбу, как черные прядки закрыли брови и глаза. Мне хотелось их коснуться, зачесать назад, к затылку. Но я удержалась.

Сколько не вспоминала, не могла понять, зачем он оттолкнул Тилиона. Они же были друзьями. Близкими друзьями. Или я ошибалась, как ошиблась с его поведением в прошлом.

Меня он пугал, потому что пытался защитить. Может, таким нелепым образом Джо защищает и товарища?

Скорее всего, дело в этом. Однако, сколько не спрашивай, Джо никогда не признается, что заботится о ком-то кроме себя или меня. Даже в нашем случае ему было сложно правильно выразить свои чувства, что говорить о человеке, многим позже вошедшим в его жизнь.