Ложь (ЛП)

- Возможно, Вы даете слишком много нежности, страсти и пылкости тому, кого безмегно любите?

- Откуда Вам это известно, месье Бело? Вы волшебник?

- Посмотгите на меня, я уже седой... Я достаточно пожил на этом свете, мадам Сан Тельмо, и повидал немало мужчин и женщин, потому и осмелился утвегждать с пегвой секунды, что Вы – исключительное создание.

- Деметрио! – удивилась Вероника, заметив в дверях неслышно подкравшегося мужа. Сан Тельмо тщетно силился улыбнуться крепко стиснутыми губами, то и дело переводя взгляд то на красивое, бледное лицо Вероники, то на румяные щеки месье Бело.

Бело поднялся, проявляя все свое умение светского человека.

- Ну вот, мадам, видите, месье Сан Тельмо уже здесь. Я же говогил Вам, что он не задегжится надолго. Пегеговогы с туземцами обычно очень кгатки, – Бело поднялся и, повернувшись к Деметрио, по-светски ловко и непринужденно пояснил. – Ваша жена боялась, что Вы задегжитесь надолго.

- Моя жена никогда не была трусихой, да и отель “Сан Педро” я считаю вполне безопасным заведением.

- Вне всякого сомнения, и я пгишел, чтобы завегить в этом мадам Сан Тельмо, а заодно пгедложить ей чашечку кофе по рецепту Мату-Ггосу. Вы так быстго увели свою жену, что она не успела выпить кофе, сидя за столом.

- Я думал, что мы уже распрощались в зале, пожелав друг другу спокойной ночи, господин Бело.

- Газумеется, но я взял на себя смелость подняться навестить мадам, потому что Вы ушли. Это так неспгаведливо, что молодая и кгасивая дама должна пговодить вгемя в одиночестве, запегтая в четыгех стенах. Не тгевожьтесь, я пгишел также, чтобы пговерить, гасставили ли в номеге цветы, как я велел.

- Вы переходите все границы, господин Бело…

- Сейчас Вам нет еще и тгидцати, месье Сан Тельмо, а когда Вам стукнет пятьдесят, Вы поймете, что такой даме, как Ваша жена, под ноги нужно стелить ковгы из цветов, чтобы она не ступала по твегдой земле.

- Ваши слова достойны поэта. Как жаль, что Вы живете замкнуто, в этом диком уголке в век элекричества и стали! Вы были бы важной птицей при дворе Марии Антуанетты, а затем закончили на эшафоте.

- Ну что Вы. Я не агистокгат, я – пгостой бугжуа, но умею отличить настоящий бгиллиант от подделок. А тепегь, о'гевуаг, добгой Вам ночи… Мадам Сан Тельмо, я у Ваших ног…

- Доброй ночи, и большое Вам спасибо за все.

- Пока меня еще не за что благодагить, и не забудьте, что самое большое мое желание – быть Вам полезным, всем, чем смогу, как сказал пгежде… Я у Ваших ног, мадам, – месье Бело вышел, а Деметрио в ярости повернулся к Веронике:

- Можно узнать, зачем вернулся этот сумасброд?

- Думаю, он и сам объснил тебе это.

- Я не стал обходиться с ним, как он того заслуживает, чтобы не ставить тебя в неудобное положение, поскольку считаю, что он вошел в номер с твоего позволения.

- Дверь была открытой. К тому же, по годам он мне в отцы годится.

- Я никогда не верил в отцовские чувства этого типа, потому и вернулся.

- Значит, вот почему.

- Я встретил официанта, который спускался по лестнице после того, как принес вам кофе, он и рассказал мне всё, хоть я его и не спрашивал.

- И что же?

- Мне кажется абсолютно недопустимым, чтобы ты принимала его, когда меня нет.

- Он у себя дома, а мы у него в гостях.

- Мы – постояльцы в его гостинице, и платим за постой, а потому вовсе не обязаны терпеть этого господина, если его общество нам неприятно.

- Но мне его общество было приятно.

- Он – болван, престарелый тщеславный юнец, чванливый хлыщ с проблесками дешевого философа.

- Ты судишь о нем слишком строго. По-моему он очень хороший человек, душевный и отзывчивый. Если, порою, человек несчастен и бесконечно одинок, ему становится теплее даже от улыбки и доброго слова.

- Ты жалуешься?..

- Нет, зачем? Дай мне сигарету.

- Ты никогда не курила.

- А теперь начну. Надеюсь, курение не покажется тебе чудовищно недопустимым, и ты не откажешь женщинам в праве курить, как отказываешь им в праве спрашивать мужа, где он провел всю ночь, пока жена напрасно ждала его.

- Вероника…

- Не беспокойся, я поняла, что не должна больше расспрашивать тебя об этом, и не стану. Когда ты ушел, я подумала, что ты не вернешься до самого отплытия. Полагаю, сейчас, выпроводив месье Бело, ты снова спокойно уйдешь.

- Ты сильно ошибаещься. Я не собираюсь уходить, и если этот старикашка Бело следит, когда я уйду, чтобы вернуться, его ждет большое разочарование.

- Как же я благодарна месье Бело… Ты меня не бросишь, потому что боишься его.

- Боюсь?

- Предпочитаешь, чтобы я сказала, ревнуешь?

- Ревную?.. К этому болвану, старому пройдохе, как очень точно окрестили его индейцы? Нет, Вероника, не ревную. Сожалею, что лишаю тебя иллюзии, тешащей твое тщеславие, но я не ревновал, не ревную, и никогда не буду ревновать.

- Откровенно говоря, я думала, что ты страдал от ревности, и это единственное, что позволяло мне прощать некоторые твои выходки.

- Мне все равно: не хочешь – не прощай.

- Тебе всё безразлично, ты это имеешь в виду?