Ложь от первого лица

Подобно многим мужчинам Одед не любит признаваться, что устал. Думаю, именно эта непризнанная усталость победила его сдержанность и рассудительность, это она заставила его возмутиться и спросить, уверена ли я, что должна предупредить сестру. Досада в его голосе явно указывала на его мнение, которое он поспешил обосновать, не дожидаясь моего ответа: моя сестра счастлива. Она вне себя от радости видеть меня, так зачем омрачать ее радость? Кому и как именно это поможет? Что было — то было, и я не хуже него знаю, что сейчас никакой реальной опасности нет. Да, наш наглый дядюшка пытался наладить связь — ну и что? Если посмотреть на дело серьезно, никакой реальной опасности в этом нет. Жизнь сестры пришла в равновесие, после всего пережитого сейчас ей хорошо, и очень глупо поступит тот, кто рискнет это равновесие нарушить. Не надо портить радость, не надо будить пролитое молоко и плакать над спящей собакой — это несправедливо и неразумно.

Откинувшись на подголовник, я смотрела в темноту и слушала, как муж говорит, что, по сути, я ненормальная: пугаюсь тени и дую на воду. Что я неумна и несправедлива.

Не успокоившись на этом, он раскрыл еще и подлинный смысл моей поездки: то, что он видел, как скрытую цель, и что, как он наивно надеялся, я тоже сделаю ее целью.

Разрыв между сестрами — состояние нездоровое и неестественное, сказал он тем более, что речь идет о дорогих друг другу людях. Семья — это всегда непросто. Иногда людям нужен перерыв в отношениях, но со временем я созрела для их возобновления («уж поверь мне»), и звонок наглеца послужил для этого основанием.

Я прикоснулась к холодному окну и зевнула. Мы выехали на шоссе, которое за четверть часа приведет нас к гостинице и к кровати.

Дорога была освещена слабо, и Урбана, в которую мы ехали, тоже тонула во тьме. Еще и десяти вечера нет. Местные жители рано ложатся спать.

— У нас был удачный день, — сказал муж. — Ты хорошо провела день с сестрой, зачем портить хорошее?

Пришло время поговорить. Я спросила:

— Тебе показалось, что моя сестра умственно отсталая?

— Ты это о чем?

— Ответь.

Он громко вздохнул и приоткрыл окно. Наверное, хотел, чтобы воздух охладил немного его пыл.

— Я сказал или сделал что-то, что дает тебе повод так считать? По-моему, не сделал. И нет, Элинор, мой ответ — нет. Я совсем не считаю твою сестру умственно отсталой. Кроме религиозности, не подлежащей осуждению, твоя сестра произвела на меня впечатление милого и интеллигентного человека.

— Я рада, что ты так думаешь, потому что многие считают или считали ее умственно отсталой. А дебилы, как ты знаешь, не могут сами принимать решения. Я, в отличие от всяких, совсем не считаю ее дебильной, и если наглец, как ты его называешь, выполз из грязи и лезет в нашу жизнь, то, как я понимаю, она имеет полное право об этом знать. Ты уж выбери что-то одно: либо она дебильная, и от нее нужно скрывать, либо нет. Выбери и скажи мне, есть ли у моей сестры права.

Он не выбрал и не сказал, и оставшиеся километры дороги мы ехали молча. Въехали в городок, проехали мимо надувных фигур оленей и Санты и до самой гостиницы не встретили ни живой души.

Пока Одед наводил порядок в машине и доставал какие-то вещи из оставленных в ней сумок, я уже была в душе, а когда я из душа выбралась, он уже спал. Я заползла под одеяло и стала ждать. Ждала долго, терпеливо, со всё возрастающим смирением, и, в конце концов, мой добрый усталый солдат повернулся на бок и, не просыпаясь, обнял меня.

Глава 5

Парк Аллертона — отличное место для ищущих утешения в красотах природы: именно с этой целью, как объяснил нам Барнет, и был посажен посреди прерии этот английский сад.

Парк посадил человек по имени Аллертон, и, утешившись им, на смертном одре завещал свой парк и усадьбу общине, в которой всегда найдутся нуждающиеся в утешении.

Много километров природных красот: деревьев, папоротников, опавших листьев и всего такого. В центре парка аллея, в конце которой пагода и в ней жаждущие утешения могут созерцать образец покоя — золоченную статую Будды.

В парк Аллертона мы поехали после того, как отвергли историко-этнологический музей и торговый центр Урбаны.

Я рассчитывала найти место, где могла бы поговорить с сестрой без помех, все эти красоты меня не особо трогали, хотя Элишева то и дело указывала пальцем: смотри, какое высокое дерево! быстро смотри — фазан!

Сестра называла мне деревья, словно гуляла с ребенком, которого нужно учить смотреть и называть вещи по именам.

Мужчины деликатно ушли вперед — один высокий, второй кажется маленьким рядом с ним. Когда они свернули с аллеи и скрылись в зарослях, я остановилась.

— Я должна кое-что тебе рассказать, — сказала я ей.

Носки ее ботинок были потерты и слегка поцарапаны: только закончив свой рассказ, я смогла оторвать от них глаза.