Ложь во благо

— Я говорила о Брук. Я всегда говорила только о Брук, — твердо сказала я, а затем положила руку на папку. — Это его дело. В нем каждая консультация, которая у нас была. Прочти. Там все мои записи. Брук ему изменяла, и он был в бешенстве. Он беспокоился, что навредит ей, и мы работали над этим.

— Работали над тем, чтобы он не убил свою жену? А как насчет моего сына? — он сжал свободную руку в кулак.

— Я не знала о Гейбе, — мягко сказала я. — Понятия не имела, — я указала на портрет и блокнот, все еще по бóльшей части пустой. — Я только увидела новости о чердаке и сразу приехала домой. Мне нужно было просмотреть все и понять… — я запнулась, охваченная эмоциями, и сжала губы в попытке сдержать их. — Мне нужно было понять… — я попробовала снова: — Как я упустила что-то настолько ужасное. Давал ли он мне подсказки, упустила ли их я? — мой голос надломился. — Мне жаль, Роберт, — выдохнула я. — Мне так жаль.

Он сглотнул, и я увидела, как искажается его лицо, как он теряет контроль, будучи настолько взвинченным на грани срыва. Он медленно опустился в кресло, не отрывая от меня взгляда. Его глаза были напряженными, ищущими.

— Не лги мне, Гвен.

— Я не лгу, — я выдержала его взгляд и глубоко вдохнула, потому что мне нужно было собраться, контролировать эмоции и сохранять трезвый рассудок. Его гнев спадал, но он все еще был очень опасен и эмоционально нестабилен.

Я вспомнила прошлый раз, когда мы были здесь вдвоем. Он стоял над моим столом и медленно повернул голову, когда я вошла. Постоянные вопросы о Джоне Эбботте, подкармливавшие мой страх, что он знал о Брук. Но он не знал. Он злился из-за Кровавого Сердца, а не смерти Брук. Значит, если…

Мысли вихрем пронеслись через множество подозрительных моментов, постоянное ощущение, что он был на два шага впереди, его твердую уверенность, что Рэндалл Томпсон невиновен, а Скотт Харден лгал.

— Ты знал, — тихо сказала я. — Ты знал, что Джон был Кровавым Сердцем.

Он не изменился в лице. Не кивнул. Он не подтвердил. Не стал отрицать. Но я знала, что права. Все подсказки были в игре, но у меня просто не хватало карт.

— И о чем ты думал? — медленно сказала я. — Что я знала, что Джон Эбботт убийца, и все равно состряпала нелепый портрет?

— Он очень даже точно подходит ему, — тихо сказал он. — И я спросил, подходит ли он одному из твоих клиентов.

— Ну, я не думала о мертвых клиентах, — расстроенно сказала я. — И что, мое интервью с Рэндаллом Томпсоном было… тестом? Каждый наш разговор, где я оспаривала невиновность Рэндалла… что ты думал? Что я притворяюсь идиоткой? — я повысила голос. Встревать в спор с находящимся на взводе вооруженным мужчиной было первым способом умереть, но я не могла сдержаться.

— Мне нужно было знать, что тебе рассказал Джон, — огонь снова начал полыхать в его взгляде, и данная смена темы была либо самой умной, либо самой глупой идеей, которая у меня когда-либо возникала. — И ты это скрывала, поэтому в итоге я прямо у тебя спросил.

Я поборола желание проверить, держал ли он нож в руке до сих пор.

— Ты не спросил, был ли Джон Кровавым Сердцем. Ты спросил что-то… — я раздраженно выдохнула. — Что-то вроде… знала ли я, что он сделал, или что-то чертовски обобщенное, и я восприняла это как отсылку к Брук. Ты думаешь, если бы я скрывала личность Кровавого Сердца, я бы позволила тебе подобраться ко мне ближе, чем на сто футов? Нанять меня? А себе — спать обнаженной в твоей кровати? — я вскинула руки. — Думаю, все согласятся, что мои способности интуиции и дедукции касательно Джона Эбботта были…

— Кошмарными, — подсказал он, не изъявляя желания помочь.

— Ошибочными, — признала я. — Но я не идиотка. Я не глупая. Скажи, что ты мне веришь.

В ответ он лишь медленно положил нож на стол. Он замер, затем отпустил его. Оливковая ветвь с четырехдюймовым лезвием.

Я уставилась на него, чувствуя, как каждую мышцу тела охватывает облегчение. Он верил мне, хотя опасность все еще маячила за спиной.

— Роберт, — осторожно сказала я. — Когда ты узнал, что это Джон?

Его лицо напряглось, и я поняла, что было что-то еще. Я призналась в своих преступлениях, и теперь ему предстояло сделать то же.

— Второго октября.

Я посмотрела на стол, перебирая даты в уме.

— За день до его смерти, — его голос был ровным, отстраненным. Я вгляделась в омраченное сожалением лицо. — За день до того, как я его убил.

Вот оно. Признание.

— Я… эм… я вошел на кухню и нашел его сидящим на коленях перед женой. Он плакал. Тряс ее. Делал искусственное дыхание, но она была мертва.

Я не удивилась, услышав, что Джон пожалел о своем поступке. Я множество раз говорила ему на консультациях, что ее убийство ничего не решит. Что это лишь короткое мгновение, которое разрушит всю его жизнь. Он слишком сильно, противоестественно ее любил, и это была редкая привязанность эгоистов к своим игрушкам.

— Он меня не слышал. У меня был пистолет, но я положил его на стойку и достал из подставки нож.