Ложная надежда

– Ал, всем абсолютно плевать, что тебе кажется. Рисковать они не хотят, поэтому завтра состоится казнь. После того как его обезглавят…

– Я сам.

Мы все резко повернули голову в сторону Бардоулфа, настолько хриплым и одновременно стальным был его голос.

– Простите, Ваше Величество?

– Я сам отрублю ему голову. – Он поднял взгляд. Его глаза стали еще чернее, заполнив этой тьмой всю радужку. – Совет четко высказался, что ошибки должны быть исправлены. Это моя ошибка – мне исправлять.

Я вздрогнул – чувство вины жаром прокатилось по телу. Но ведь я поступил правильно, правда?

– Надеюсь, это не твоих рук дело, мальчишка. – Советник нагнал меня в коридоре и, вцепившись в плечо, зло зашипел.

Я вывернулся.

– Вы не там врага ищете, пора бы уже открыть глаза.

Мне до ужаса надоела их слепота. Пусть они наконец-то увидят, что этот змей хотел убить короля, хотел уничтожить ее и сам же об этом сказал мне.

За окнами еще не рассвело, когда меня выдернули из липких сновидений и доставили к Совету, где я получил распоряжение о казни Аллана, которая должна была состояться, как только солнце окажется в зените. Валадиан выглядел особенно довольным, я же мечтал, чтобы это закончилось как можно быстрее и все вернулось на круги своя.

После меня долго собирали и готовили перед выходом, одевая в самую дорогую белоснежную одежду и втирая масла мне в кожу, чтобы она чуточку мерцала на свету. Короля и советника я увидел только перед самым выходом.

Мы должны были ехать в карете до площади, но Его Величество лишь отмахнулся и приказал привести лошадей. Его лицо не выражало никаких эмоций, и я понадеялся, что это было хорошим знаком: может, Бардоулф смирился с фактом предательства. Советник же только один раз посмотрел мне прямо в глаза, и от этого взгляда меня пробрала дрожь. Я еле-еле взгромоздился на свою белоснежную кобылицу. В этой одежде было невозможно ездить верхом и при этом выглядеть подобающе.

Нас сопровождали посол Кьярваль, Валадиан, Герих, первосвященник, а также Вэйланд и Дарел с группой стражников. Мы медленно двигались по пустым городским улицам к месту казни, и чем ближе подъезжали, тем больше жителей нам попадалось на пути. Моя затихшая боязнь толпы раскрылась с новой силой, когда я увидел, сколько людей собралось возле помоста. Стражникам пришлось разгонять их, чтобы мы смогли проехать. От гомона сотен людей закладывало уши, но я убеждал себя, что нужно потерпеть, и тогда мои старания окупятся.

Уверенно ступая на помост вслед за королем, я концентрировал все свои мысли на правильности своего поступка.

Народ по-прежнему гудел, пока Бардоулф не поднял руку, призывая всех замолчать. Отец Ават чуть вышел вперед, при этом все еще оставаясь за королем.

– Народ Дартелии, сегодня один из самых значимых дней для нас и нашей страны. Сегодня мы должны заключить союз между Танмором и странами Триединства. Наконец-то наши народы вновь станут одним целым. Мы достигли этого только благодаря Его Величеству Бардоулфу и господину Словотворцу.

Народ одобрительно зашумел.

– Но такой счастливый день омрачила тень предательства, которое узрели сами Небеса. Посол Кьярваль, так же, как и мы, был одурачен изменником, который пытался покуситься на жизнь вашего короля.

Недовольный гомон усилился, а некоторые стали гневно выкрикивать:

– Казнить предателя!

Первосвященник, не обращая на них никакого внимания, продолжал:

– Приговор предателю вынесет господин Словотворец, подтверждая, что так угодно самим Богам и что Танмор тоже стал жертвой злого умысла этого человека. – Отец Ават обратился к стражникам: – Привести изменника.

Он отошел, уступая место мне. Свою речь я повторял так много раз, что мог бы ее произнести без запинки даже среди ночи. Услышав шум цепей и тяжелых шагов, я повернулся на звук. Стражники вели Аллана в кандалах, точнее, они просто тащили его на себе, поскольку сам он не мог даже стоять. Опустив его коленями на постамент, они встали по обе стороны от него, а передо мной открылось ужасающее зрелище, скрытое остатками одежды.

Утонченные черты лица сейчас сковывала гримаса боли, губы превратились в кровавое месиво, а по шее расплывались темные пятна. Но самым жутким показалось вовсе не это. Я успел заметить то, что было видно только тем, кто стоял рядом. Из-под изорванной одежды виднелись сильные ожоги, а местами кожа отсутствовала вовсе; на руках, скованных кандалами, не было ногтей. Неужели все это являлось последствием пыток на допросе? Внутри все содрогнулось от бесчеловечности произошедшего. Но ведь Аллан хотел убить короля, значит, он это заслужил? Я убеждал себя, что все так и должно быть, что так было правильно.

Из толпы вылетел камень и с глухим ударом врезался в голову Аллану, отчего тот согнулся и застонал, но стражники сразу же дернули его за цепи, заставляя выпрямиться. Из раны на голове по лицу стекала кровь.

– Прекратить беспорядки! – рявкнул Вэйланд. – Если кто-то еще раз посмеет такое выкинуть, я буду расценивать его действия как угрозу жизни Его Величества и посажу в темницу.