Ложная память

Марти была уже просвечена, отсканирована, рассмотрена со всех сторон. У нее взяли кровь, записали различные многометровые то-и-сё-граммы, и теперь, перед тем как покинуть больницу, ей оставалось лишь пописать в небольшой пластмассовый горшочек. Благодаря валиуму она была достаточно спокойна для того, чтобы рискнуть одной войти в ванную без неуместного и, пожалуй, несколько унизительного для обоих присутствия Дасти, хотя тот и предложил побыть часовым при анализе мочи.

Она все так же была не в себе. Лекарство не устранило ее непостижимое волнение, лишь ослабило его; горячие угли тлели, запертые в самых темных углах ее сознания, и могли вновь разгореться во всепоглощающий пожар.

Споласкивая руки над раковиной, она осмелилась взглянуть в зеркало. Это было ошибкой. В отражении своих глаз она увидела иную Марти, подавленную, полную гнева, раздраженную этими химическими путами.

И, заканчивая умывание, она держала глаза опущенными.

К тому времени, когда она вместе с Дасти покидала больницу, тлеющие угольки беспокойства принялись вновь разгораться.

С того момента, когда она приняла первую дозу валиума, прошло всего лишь три часа; как правило, транквилизаторы принимают значительно реже. Однако Дасти решительно разорвал пакетик и дал ей вторую таблетку, которую Марти запила водой из питьевого фонтанчика в вестибюле.

На площадке перед входом прохаживалось куда больше народу, чем с утра. Тихий голос внутри Марти, вкрадчивый, как у зловещего духа, вызванного во время спиритического сеанса, бегло комментировал сравнительную уязвимость встречных пешеходов. Человека в гипсовой повязке на голени, ковылявшего на костылях, так легко сбить с ног, а когда он упадет, беззащитный, то добить его можно ударом носка туфли в горло. А вот проезжает улыбающаяся женщина в инвалидном кресле на аккумуляторах, у нее высохшая левая рука и слабые ноги, правой рукой она управляет своей коляской; такой беззащитной цели сегодня, пожалуй, больше не попадется.

Марти уткнулась взглядом в тротуар под ногами и попыталась не видеть, не слышать, не замечать людей, мимо которых проходила; это могло заставить умолкнуть ненавистный внутренний голос, так ужасавший ее. Она быстрым движением ухватилась за руку Дасти, полагаясь на то, что муж с помощью валиума сможет доставить ее к автомобилю.

Пока они шли к стоянке автомобилей, январский бриз несколько усилился и принес с северо-запада прохладу. Раскидистые деревья, окружавшие стоянку, заговорщицки перешептывались. Бойкие вспышки и блики света и тени, вспыхивавшие на множестве автомобильных ветровых стекол, были подобны семафорным сигналам, код которых она не могла прочитать.

У них еще оставалось время на то, чтобы позавтракать до приема у доктора Аримана. Даже несмотря на то что вторая таблетка валиума должна была скоро подействовать, Марти не могла доверять себе настолько, чтобы рискнуть провести сорок пять минут пусть даже в самом удобном кафе, не опасаясь устроить сцену, и поэтому Дасти отправился на поиски ресторана быстрого обслуживания, где можно купить еду, не выходя из автомобиля.

Они проехали чуть больше мили, когда Марти попросила мужа притормозить перед широко раскинувшимся трехэтажным комплексом «квартира-сад». Перед комплексом лежала лужайка, зеленая, как поле для гольфа, на которой тут и там росли изящные деревья калифорнийского перца, кружевные мелалевкасы и несколько высоких жакарандов, усыпанных ранними лиловыми цветами. Бледно-желтые оштукатуренные стены. Красные черепичные крыши. Это, казалось, было чистое, безопасное, удобное место.

— Половину пришлось построить заново после пожара, — сказала Марти. — Шестьдесят квартир сгорели дотла.

— Как давно это случилось?

— Пятнадцать лет тому назад. И они поменяли крыши на всех уцелевших зданиях, потому что старые были из кедровых досок, и по ним пламя так быстро распространилось.

— Не похоже, чтобы здесь гуляли призраки, правда?

— А должны быть. Девять человек погибли, из них трое маленьких детей. Кажется забавным… знаешь, сейчас это выглядит настолько мило, что можно подумать, будто та ночь была только сном.

— Ну, а без твоего отца все закончилось бы много хуже.

Хотя Дасти знал все, что тогда произошло, в подробностях, Марти захотелось еще раз поговорить об этом пожаре. Сейчас у нее остались от отца одни лишь воспоминания, и, перебирая их, она одновременно освежала в памяти.