Ложная память

— Забудьте все эти психологические бредни насчет отрицания половой принадлежности и уничтожения половой составляющей, — сказала Зина. — То, что сделала Валерия-Мария, не могло прийти в голову ни одному ребенку. Ни одному. То, что сделала с собой эта маленькая девочка, произошло из-за того, что кто-то вложил ей это в голову и заставил сделать. Это кажется невозможным, звучит, как безумные речи, но именно Ариман показал ей, как зарядить револьвер, именно Ариман сказал ей, что сделать с собой, и она пришла домой и вскоре сделала это, потому что была… Она была, я не знаю, загипнотизирована или что-то в этом роде.

— Нам это не кажется ни невозможным, ни безумным, — заверил ее Дасти.

Город буквально бурлил из-за смерти Валерии-Марии Падильо и боязни того, что другие маленькие дети, посещавшие «Зайчик», могли впасть в такую же депрессию; все это привело к своего рода массовой истерии, которую Зина назвала Чумным годом. Именно во время этой чумы жюри из семи женщин и пятерых мужчин единогласно признало виновными всех пятерых обвиняемых.

— Вы, возможно, знаете, — сказал Чейз, — что преступники относятся к насильникам над детьми как к низшим из низших. Мой папа… Он прожил всего лишь девятнадцать месяцев и был убит во время работы в тюремной кухне. Четыре колотые раны, по одной в каждую почку со спины, две в кишечник спереди. Судя по всему, его кромсали вдвоем. Об этом не было особых разговоров, и, конечно, никого так и не нашли.

— А ваша мать еще жива? — спросил Дасти.

Чейз помотал головой.

— Три женщины из школы — прекрасные люди — все они отбыли по четыре года. А мою маму освободили через пять — и сразу же после того, как она оказалась на свободе, у нее обнаружился рак.

— Согласно официальному заключению, она умерла от рака, но на самом деле ее убил позор, — сказала Зина. — Терри была прекрасной женщиной, доброй женщиной и гордой. Она не сделала ничего плохого, ничего, но ее терзал позор — ведь люди думали, что она виновна. Она жила с нами, но это продолжалось недолго. Школа была закрыта, Карл лишился своей доли в предприятии. Все сбережения сожрали счета адвокатов. Мы лишились всего и с трудом набрали денег на ее похороны. Она мертва уже тринадцать лет. А для меня все это случилось все равно что вчера.

— А как же вы живете здесь теперь? — спросил Дасти. Зина и Чейз посмотрели друг на друга; потребовались бы целые тома, чтобы описать то, что скрывалось в этих мимолетных взглядах.

— Намного лучше, чем могло бы быть, — ответил Чейз. — Еще остались люди, которые до сих пор верят в обвинения, предъявленные моим родителям, но после убийства Пасторе их стало гораздо меньше. И некоторые из малышей, посещавших «Зайчик»… Они в конце концов отреклись от своих показаний.

— После того как прошло десять лет, — добавила Зина. В этот момент ее глаза казались чернее, чем антрацит, а их взгляд был тяжелее железа.

— Возможно, для того чтобы ложные воспоминания стали разрушаться, требуется десять лет, — вздохнул Чейз. — Я не знаю.

— А на протяжении всего этого времени вы никогда не думали о том, чтобы собраться и уехать из Санта-Фе? — отважилась спросить Марти.

— Мы любим Санта-Фе, — ответил Чейз. Казалось, в эти простые слова он вложил всю свою душу.

— Это лучшее место на земле, — согласилась Зина. — А кроме того, если бы мы уехали, то обязательно нашлось бы несколько человек, которые принялись бы кричать, что дыма без огня не бывает и что своим отъездом мы, дескать, подтвердили, что все обвинения были истинными, а удрали, чтобы скрыться от позора.

Чейз кивнул.

— Но таких лишь несколько человек.

— Да будь всего один такой, — возразила Зина, — я и то не доставила бы ему удовольствие, уехав отсюда.

Руки Зины лежали на столе, и Чейз накрыл их обе своей огромной ладонью.

— Мистер Родс, если вы считаете, что это может вам помочь… Я полностью уверен, что некоторые из детей, учившихся в «Зайчике», те, кто отказался от своих показаний, не откажутся поговорить с вами. Они приходили к нам. Они просили прощения. Они неплохие люди. Их использовали. Я думаю, что они захотят помочь.

— Если вам удастся это устроить, — ответил Дасти, — то мы посвятим этому завтрашний день. А сегодня, пока светло и не пошел снег, мы хотели бы поехать на ранчо Пасторе.

Чейз отодвинулся вместе со стулом от стола и встал. Он оказался еще выше ростом, чем на первый взгляд.

— Вы знаете дорогу?

— У нас есть карта, — ответил Дасти.

— Пожалуй, я провожу вас до середины, — предложил Чейз, — потому что именно на полпути к ранчо Пасторе находится кое-что, что вам стоит увидеть. Институт «Беллона Токлэнда».

— А что это такое?

— Трудно сказать. Он находится там уже двадцать пять лет. Если у Марка Аримана есть друзья, то вы найдете их именно там.

Зина, не надев ни куртки, ни свитера, вышла с ними на улицу.