Лубочная книга

— Полно врать, дура! А ты, стало быть, какую-нибудь знакомую сволочь водкой поила, а она, видно, искала, искала дверей, да и попала в спальню, завалилась на чужую кровать, да и думает, что у себя дома. Пошла! Выгони!

Я толкнул кухарку, и та побежала в спальню, творя молитву и крестное знамение.

Я шел за нею; вошли, кухарка отдернула занавес кровати, подошла к спящей, взглянула, покачала головою, потом тихо подошла ко мне и еще тише сказала:

— Ведь это — Авдотья Павловна, она самая и есть.

Если бы она меня ударила обухом по лбу, по затылку или по чему попало, мне было бы вынести гораздо сноснее, чем это колкое замечание; я скрипнул зубами и только мог сказать:

— Срезался, черт возьми, срезался!

Между тем как я глядел на эту фигуру жалкой своей половины, кухарка опять подошла ко мне и шепнула тихонько, чтобы не разбудить спящую:

— Пожалуйте сюда.

Я подошел к столу.

— Извольте видеть, — начала разбирать кухарка, — вот принадлежности, видите: это — зубы, это — коса, это — накладка, это — банка с румянами, это — белила, это — сюрмилы, чем брови чернят, — потом взяла бальное платье и, показывая кой-какие ватные накладки, сказала: — А это, сударь, понимаете, для чего?

— А черт их знает, для чего.

— Это, чтобы грудь у женщины была виднее.

В это время проснулась моя половина.

— Милый Максим Авдеич, ты еще не спишь? Бедненький!.. Поди ко мне, мой милый.

Но я был так далек от нежностей моей шестидесятилетней подруги, что готов был провалиться сквозь землю.

— Что вы, сударыня, делаете?! — сказал я с ожесточением. — Разве можно так обманывать? Ведь в вас, сударыня, только и есть, что одна кожа да кости, ведь краше этого в гроб кладут, а вы замуж собрались…

— Если бы на пути жизни не встретился такой милашка, как вы, — отвечала моя подруга жизни, — я бы не вышла замуж; ты взгляни на себя, мой бесценный! Как ты мил: твой взгляд, розовые щечки, твои прелестные баки, каштановые волосы — все прелесть!

Я не вытерпел и сорвал с ожесточением с головы парик.

— Каков я-то, сударыня? Каков я? ты гляди! ты погляди! ты погляди! — кричал я с ожесточением.

— Ах! — крикнула подруга и упала в обморок в постель, взглянув на мою гладкую, как у татарина, голову.

— Один хорош, другая — еще лучше! — молвила Фетинья и побежала в кухню досыпать.

В досаде я вышел в гостиную, где еще стояли остатки вчерашнего великолепия, и выпил с горя целый стакан ямайского нектара.

Глава VII ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН

Прошло часа четыре, а я, в жару мечтанья привалясь на диване, заснул крепким сном в кабинете, как меня разбудила моя супруга.

— Друг мой, вставай! — сказала она.

Я взглянул на нее, и та же красавица, какой я видел ее вчерашний день во время брачного пира, представилась мне.

— Ах, черт тебя возьми, Авдотья Павловна! Ты — просто волшебница! Часа четыре назад я готов был тебя раздавить, а теперь готов принять тебя в свои объятия, — и мы даже поцеловались при этом.

— Друг мой!.. И все так, неужели ты думаешь, что все на свете просто и красота не имеет подделки; всюду хитрость и обман — будь покоен. Ты сам в парике… тоже меня обманул, что на это скажешь?

Я засмеялся. И, примиренный необходимостью с своим положением, думал: хоть она и стара, все же приберу денежки и выкуплю свой домик.

Подали самовар, напились чаю и уже готовились сделать три-четыре визита, как я услышал звонок. Отперла кухарка дверь. Вошел прилично одетый мужчина.

— Здесь живет Авдотья Павловна?

— Здесь. Что вам угодно? — отвечал я.

— Нельзя ли мне их видеть? Мне их нужно.

Жены не было в комнате, и я осмелился спросить о причине его посещения.

— Их самих мне бы хотелось повидать.

— Я, как ее законный муж, вероятно, имею некоторое право на вашу откровенность?

— Дело, милостивый государь, очень просто и нисколько не секрет: они изволили взять напрокат искусственные брильянты, так я за ними пришел.

От этой новой штуки своей барыни я чуть не закричал и побежал в комнату своей престарелой супруги.

— У вас, сударыня, новые штуки. Кроме того, что с вашей молодостью вы способны только в богадельню, вы еще щеголяете в чужих брильянтах.

— Так что ж? Это потому, что я не люблю никаких драгоценностей.

Сделав кой-какие визиты, я возвратился с своей супругой домой. Не успел снять верхнего платья, как ко мне вошли б комнаты нежданные посетители.

Эти посетители были прибывшие господа для списывания моего дома.

Я должен был повиноваться постигшей меня участи и молча подчинил всю свою недвижимость тщательному осмотру.

— Это что такое, друг мой? — спросила меня жена.

— Пришли описывать мой дом, — отвечал я с убийственным хладнокровием.

— За что?

— За долги.

— Как? Разве ты столько должен, что подвергаешься опасности лишиться дома?

— Да, сударыня. Невестке на отместку! За то, что вы так обманули меня, судьба наказывает вас. Я лишаюсь и дома, как лишился женской молодости.

Жена упала в обморок.

Когда она очнулась, никого из посетителей не было.

Жена сидела с одного краю стола, я с другого.

— Обманщик! — сказала она мне.

— Обманщица! — отвечал я.

— У тебя дом заложен. Ты обманул меня!