Лубочная книга

Старик достал из-под полы своего рубища меч-кладенец и, подавая его Дружневне, говорил:

— Ну смотри, вот меч мой кладенец, по которому можешь признать меня.

Княжна взяла поданный ей меч, поцеловала его и продолжала говорить все еще недоверчиво:

— Это точно меч Бовы королевича, но все-таки, старик, не верю тебе: ты стар, а не юноша, дурен и не хорош, дряхл и не силен. У Бовы на голове волосы черные, густые, курчавые, усы с бородой только что пробиваются, а у тебя на голове почти нет волос, и борода твоя длинная, седая.

Тогда старик взял воды, положил в нее белого зелья и стал умываться. В то время, как он умывался, совершилось пред глазами княжны чудное и непонятное дело: морщины стали сглаживаться и пропадать с желтого лица старца, румянец заиграл на щеках его, борода исчезла, голова покрылась черными кудрявыми волосами и сгорбленный стан выпрямился, и пред Дружневною стоял уже не хилый нищий, а сам Бова королевич.

— Ах, мой милый Бова королевич, наконец ты со мною! — вскричала обрадованная княжна, бросилась к нему на шею, покрывала его щеки своими поцелуями, а сама плакала от неожиданного счастья и радости.

Прошли первые обоюдные порывы радости и признания в любви, и княжна стала рассказывать:

— Когда ты вдруг пропал без вести, то отец мой, — я уже не говорю про себя, — печалился и сокрушался сердечно, что лишился такого храброго и могучего богатыря, верного помощника и защитника своего. Я призналась ему, что люблю тебя, и высказала тайну вверенную. Узнав твое знатное происхождение, он не обвинял меня, но согласился с радостью на брак наш и намекал об этом Маркобруну. Ждали мы тебя долго, но не возвращался ты, а Маркобрун настаивал на своем и делал страшные угрозы, которые помогли ему и привели к желанной цели. Но, — прибавила княжна, — что медлим мы? Освободи меня скорее от ненавистного Маркобруна. Я вся твоя и никому не буду принадлежать, кроме тебя!

Бова королевич отвечал ей:

— Я и пришел сюда за тем, чтобы вырвать тебя из рук нашего общего врага, но не надобно спешить, чтоб не испортить начатого дела. Попытаемся прежде освободиться от Маркобруна без пролития крови, может, нам это удастся. Возьми этого зеленого зелья, всыпь его в кубок с вином или медом и склони как-нибудь нареченного жениха твоего выпить это снадобье. Если он выпьет, то заснет и будет спать без просыпу девять дней и девять ночей, а в это время мы легко успеем убежать несколько раз.

— О, я сейчас же сделаю опыт! — вскричала, обрадовавшись, княжна и, взяв зелье, вышла вон, а Бову оставила в комнате своей запертым.

Пришедши к Маркобруну и ласкаясь к нему, говорила она:

— Государь мой и милый жених, завтра день нашего брака, день желанный для нас обоих, то, прошу тебя, для такой радости выпьем с тобою по кубку сладкого меда.

Маркобруну очень понравилось такое предложение прекрасной невесты его, тем более что он до сих пор не слыхивал еще от нее ни одного ласкового, приветливого слова. Тотчас же подан был сладкий мед и принесены золотые кубки.

Налив кубки медом, княжна потихоньку всыпала зеленого зелья в один из них и подала его князю.

Лишь только Маркобрун выпил мед, как почувствовал над собою усыпительную силу зелья: глаза у него невольно слипались, начал он зевать и чрез минуту спал уже крепким сном и храпел во всю ивановскую.

Оставив уснувшего князя, Дружневна возвратилась к Бове королевичу и сказала ему:

— Я сделала все так, как ты научил меня: подала Маркобруну меду с зельем, и он заснул. Теперь оставим скорее эти неприятные мне места и удалимся к родителю.

— Нет, — отвечал Бова, — надобно дождаться ночи и снарядиться в путь как следует. А ты, княжна, между том вели приготовить для меня латы и шлем, а для себя смирную лошадку.

— Это все легко сделать. Шлем и латы я принесу тебе Маркобруновы, а для себя прикажу моей верной служанке приготовить доброго иноходца; для тебя же коня быстрого из конюшни Маркобруновой.

— О коне для меня не беспокойся, я добуду его сам. Хотя Черный Вихрь стоит привязанный на двенадцати цепях, за двенадцатью дверями, но я кликну его, и ко мне выйдет он.

Как было сказано, так и сделано. Дружневна все приготовила, что нужно было к побегу: взяла свое золото, серебро, вещи драгоценные и с нетерпением дожидалась ночи. Наконец наступила ночь, все покоилось во дворце княжеском глубоким сном, и наши беглецы вышли по черной лестнице на задний двор.

Бова крикнул тогда своим голосом богатырским: «Эй, ты, конь мой ретивый, Вихорь Черный! Стань передо мной как лист перед травой».