Луч во тьме

3. У Григория был такой характер: если что заду- мает, на полпути Fie останавливается. Этому он научился у старшего брата Сергея, к которому пере- ехал в Киев после смерти родителей. Приехал расте- рянный, застенчивый, ошеломленный горем деревен- ский мальчик и стал присматриваться, как живет брат. Днем Сергей — вахтер в школе, а вечерами — студент рабфака. Григорий тоже начал работать и учиться. Всем сердцем юноша полюбил Киев, который вы- растил его, вывел его, сельского сироту, на путь уче- ного: накануне войны Григорий уже готовился к за- щите диссертации на звание кандидата экономиче- ских наук. Родной Киев с гористыми шумными улицами-са- дами, тенистыми парками и цветниками, что сделали с тобой фашисты! Ведь этим извергам не жалко ни людей, ни твоих прекрасных памятников старины, ни фабрик и заводов, ни развесистых великанов-де- ревьев... Григорий чувствовал себя ограбленным. У него украли его Киев. И он поклялся: «Все силы отдам вам, киевляне, чтобы вы могли выстоять». Есть в Киеве улица, к которой Кочубей и близко боялся подойти,— Пироговская. На ней он жил, на ней июньским утром 1941 года впервые услышал слово: война... Ушел из дому, оставив на столе невы- читанную после перепечатки диссертацию. Может, она и теперь там лежит? Однажды Кочубей не выдержал. Как будто ноги сами понесли его на Пироговскую. Он шел по руинам. Эти горы битого кирпича и камня были когда-то зда- ниями Крещатика, Прорезной... Вот улица Ленина. Театр русской драмы. Академия наук. Вот и опера, обшарпанная, чужая. За нею угловой семиэтажный дом одной стороной на улицу Ленина, другой — на Пироговскую. Парадная дверь забита. Что там теперь за окном на первом этаже? А что, если зайти, разыскать дворничиху Татьяну, попросить ключ, который передал ей на хранение? «Не делай глупостей, Кочубей!»,— как будто сказал 57

кто-то сзади. Обернулся—никого... Но он послу- шался этого внутреннего голоса: рисковать нельзя, а тем более без нужды. Бросив еще раз взгляд на окно, так манившее его, Кочубей отправился туда, где его ждали в шесть часов вечера... Организация имеет теперь пятнадцать конспира- тивных квартир, где можно встретиться с товарища- ми, поесть, помыться, переночевать. Но пользовался Кочубей не всеми. Квартира, куда он сейчас напра- вился, была одной из надежнейших. Он чувствовал себя в ней как дома, хотя... Красная площадь, 9. Обыкновенный двухэтажный дом, каких много на Подоле. В левом крыле — штаб немецкой дивизии. Здесь с утра до ночи суета — подъезжают и отъезжают машины, из окон доносится стрекотание пишущих машинок, чужая речь, а у ворот круглые сутки часовой с автоматом. Кочубей подошел к часовому: — К пани Омшанской... Разрешите? Часовой молча кивнул головой. Кочубей нырнул во двор. Что подумал часовой, пропуская Григория? Мо- жет, еще один гость к этой веселой пани, из квартиры которой часто доносятся песни, музыка. Пани музи- цирует, она любит мужское общество... Ничего не поделаешь: надо жить да еще двух детей прокор- мить. У пани же нет мужа. Между прочим, общест- вом этой красавицы-украинки не брезгует даже сам лейтенант Викерн — адъютант полковника Глюка. Часовой с каменным лицом частенько видит, как лейтенант останавливает Омшанскую и подолгу ве- село беседует с ней. А Кочубей в это время думает: «Кажется, мы вы- брали удачное место для конспиративной квартиры. Работаем, как говорится, под охраной немецких ча- совых...» Пани Омшанская, она же Мария, с которой мы уже встречались на бирже труда и на вокзале, была дома. Григорию предстояло встретиться у нее с челове- ком, которому Руководящий центр парторганизации намерен поручить создание подпольной группы на 49-м километре Житомирского шоссе. Возможно, 58