Луч во тьме

придется ждать этого человека день, два, а то и вовсе не дождаться: путешествовать сейчас очень опасно. По Житомирскому шоссе бредет маленький, изну- ренный человек. Рядом степенно шагает солидный, с длинной бородой и подсмоленными махоркой у сам и, пожилой человек в поношенном комбинезоне. В руке маленького узелок. И пусть кто угодно проверяет его содержимое. Маленький был сапожни- ком, в узелке у него две пары женской обуви для обмена в Киеве на мыло, чай и другие продукты, ко- торых в селе не достать. И документы у него в по- рядке. А если кто спросит, что за человек его спут- ник, то он ответит, что незнакомый — попутчик, пристал в дороге и идет себе. Все знают, что в дороге вдвоем веселее. Путешественники идут молча. Каждый думает о своем. Бородач думает: не напрасно ли связался с этим маленьким. Но ведь просто так, с кем-нибудь железнодорожный мастер Юлиан Иванович Питюха не познакомит. К тому же он сказал: — Этому парнишке можете доверить какую угодно работу, Николай Васильевич. Ручаюсь за него. И вот они идут вдвоем в Киев: старик, в котором вряд ли кто узнал бы старого большевика Николая Васильевича Бойко, до войны руководившего круп- ным рыбтрестом, и комсомолец Толя Лазебный. В 1922 году в маленьком украинском селе Заваловке кулаки убили его отца, питерского кузнеца, участ- ника революции 1905 года Никона Лазебного, кото- рого сам Ленин послал на Украину помогать крестья- нам укреплять Советскую власть. И матери своей не помнит он — рано похоронили ее, бедняжку. Вскоре и трое сестер одна за другой померли от голода. С тех пор Толик и пошел по жизни один... Поздно Еечером путешественники остановились около покосившейся хатенки: — Люди добрые, пустите переночевать! —забасил Николай Васильевич. — Беда, да и только. И ночью покоя нет: то супо- статы, то свои,— бубнил за дверью гнусавый голос. Щелкнул засов, и растрепанная седая старушка по- 59

явилась на пороге.— Да заходите уж, черт носит вас по ночам... Утром Бойко и Лазебный двинулись дальше. Только к вечеру добрались они до Подола и остано- вились возле Красной площади. Николай Васильевич посмотрел вверх. Занавеска на окне на втором этаже справа от ворот была задернута: значит, можно. Бойко поклонился часовому: — Разрешите к пани Омшанской. Часовой пропустил их. Дверь, в которую Бойко пять раз постучал, сразу открылась. — А-а, Николай Васильевич! — раздался в тем- ноте певучий женский голос, и Мария Омшанская впустила Бойко и Анатолия в квартиру. Анатолий увидел двух мужчин — то были Кочубей и Шешеня. Они сидели за столом. Бойко поздоровался и предста- вил им Анатолия. — Потолкуйте с ним. А мне, Маша, разреши по- мыться,— и он вышел вслед за хозяйкой. Анатолий присел к столу. — Чай будешь пить? — русый мужчина поднес кружку к самовару, который пыхтел, как паровоз. — Наливайте,— сказал Анатолий, настороженно оглядывая комнату. — Ну, давай знакомиться, парень. Так Лазебный вошел в подпольную парторганиза- цию «Смерть немецким оккупантам!». Кочубей доверил Анатолию создание на 49-м ки- лометре Житомирского шоссе подпольной группы. Ей было поручено раздобыть продовольствие для парти- занского отряда, действовавшего в тех местах. На следующее утро по Житомирскому шоссе снова брел маленький Анатолий. Он наконец нашел то, что так настойчиво искал. Дожидаясь Бойко и Лазебного, Кочубей время да- ром не терял. Вместе с Шешеней они разработали план операции по уничтожению фашистского интен- дантского склада. Сначала между ними возник спор. Николай считал, что Кочубею нельзя принимать уча- стия в опасных операциях. «Твое дело руководить, организовывать»,— настаивал он. Но Григорий кате- горически заявил, что пойдет вместе с ними. 60