Луч во тьме

— Где же он? — Потерпи, завтра встретитесь. Легко сказать «потерпи»... Ночь тянулась мучи- тельно долго. Вспомнились школьные годы, дружба с Шешеней, первые самостоятельные шаги в жизни. Заснул Дмитрий уже под самое утро, но тут его раз- будил гость: Николай Шешеня. Крепко обнялись и расцеловались друзья детства. Потом, как водится, пошли воспоминания... — Помнишь, как мы ездили в Киев на экскур- сию? Кажется, это было в седьмом классе? — спро- сил Шешеня. — Помню... А помнишь, как ты в театре потерял шапку? — А вы собрали деньги и купили мне новую. Пом- нишь? И на еду уже не хватило денег. Долго я берег ту шапку. Опять помолчали. Вдруг Николай поднялся и спросил в упор: — Скажи, Дмитрий, ты остался коммунистом? — А ты? — вместо ответа прошептал Дмитрий. И оба облегченно вздохнули, поняв, что могут по- прежнему доверять друг другу. Так в парторганизации «Смерть немецким окку- пантам!» появилась новая группа — Дмитрия Иоси- фовича Лисовца. Двое. Что это за группа? Много ли сделаешь вдвоем? Лисовец и Билецкий начали искать людей. Как-то Лисовец сказал: — Знаешь, где надо искать людей? На заводах «Ленкузница», «Большевик», в железнодорожном депо имени Андреева. Там работают военнопленные. Страшно смотреть на них: голодные, истощенные, сквозь рваные гимнастерки просвечивает черное тело в ранах и болячках. Каждого, кто хоть на минуту остановится, эсэсовцы плетками бьют. Надо выру- чать людей! — Но как? — спросил Сергей. — Да, дело трудное. Решили посоветоваться с Шешеней. ...Пятнадцать минут пятого. Лисовец уже дважды обошел Владимирский собор, у которого он должен был в 4 часа дня встретиться с Шешеней. Ноги увя- 88

зают в каштановой листве. Никто не убирает эти листья, а они летят и летят золотым дождем. Ти- шину нарушает только шелест листьев, и кажется, кто-то осторожно подкрадывается к тебе. Вот сейчас схватит... Сколько можно так ходить? Того и гляди привя- жутся полицаи. А Шешени все нет. Неужели провал? От этой мысли Дмитрий даже вздрогнул. «В такие минуты седеют»,— подумал он и непроизвольно вытащил из кармана маленькое зеркальце, которое нашел на улице и припрятал для дочки Лаврентьевны. Поглядел в него и увидел из- нуренное лицо с пышными, как у запорожца, усами. Только золотистый чуб и большие серые глаза были его, Дмитрия. Улыбнулся: Инна, подруга, жена, на- зывала его чуб гордостью семьи Лисовцов. Инна... Дмитрий опять помрачнел. «Что с ней?» Он свято хранит ее последний подарок — зашитую ею в отво- рот пиджака ампулу с ядом. «Милый мой доктор Инна, это твое последнее лекарство»... — Любуетесь собою, молодой человек? — Шешеня! Будь ты неладен! Разве не знаешь законов подполья? Надо являться вовремя. — По-всякому бывает. Я тебе такого гостинца принес, что уверен, простишь за опоздание,— и Ни- колай хлопнул себя по карману.— Неприкосновен- ный запас решили использовать — махорку. Ну са- дись, поговорим. Шешеня передал Лисовцу разработанный Кочу- беем план освобождения военнопленных. Решено было начать с завода «Ленинская куз- ница». Лисовец надел пальто мужа Лаврентьевны, хоро- шенько начистил ботинки и, размахивая бамбуковой тростью, стал прогуливаться около завода. Никто не смог бы заподозрить в этом красивом, хорошо одетом господине коммуниста-подпольщика. Скорее всего его можно было принять за коммерсанта, каких много расплодилось в городе. Дмитрий следил за тем, что происходит на завод- ском дворе. Военнопленных приводят на работу в 7 часов утра, потом разводят по цехам. Во дворе на разных работах остается не более десяти человек. 89