Лучик солнца на тюле

А, собственно, ее не было. Нет, я училась, окончила институт с отличием, ездила отдыхать, решала вопросы со своим браком… Даже влюблялась! Но все это было как бы фоном… фоном, который был за одной большой ЦЕЛЬЮ – выносить беременность. Стать матерью. Зачем? Почему мне было это так нужно? Теперь я это понимаю, тогда, разумеется, нет. Я попала в ловушку. Каждая новая перинатальная утрата приносила дополнительную травму, рана зияла и не затягивалась. Я измучила свое тело попытками забеременеть и выносить ребенка и свою душу воспоминаниями о моей первой самой БОЛЬШОЙ БЕРЕМЕННОСТИ. Остальные прерывались на более ранних сроках – пять – семь недель. Потом были повторные чистки, после не всегда удачных выскабливаний… потом эпизод с анембрионией, когда я ходила и боялась до восьми недель делать УЗИ и на кушетке в кабинете УЗИ узнала, что у меня восемь недель растет пустое плодное яйцо, в котором вообще нет эмбриона. За это время я стала экспертом в области гинекологии. Вокруг рожали подруги, близкие мне подруги, это приносило нестерпимую боль.

Каждая годовщина отзывалась во мне недельным, как минимум, депрессивным эпизодом… Я ненавидела сентябрь.

Я вела дневник, подробно, почти ежедневно, все эти годы, пока не появились на свет двойняшки. Это помогало снять постоянную тревогу и напряжение, я разговаривала с собой как могла, как умела, подсказать мне было некому, о психотерапии речи не шло.

Шесть лет. Четыре неудачные беременности. Семь операций. Жизнь – боль, тревога и ожидание.

Мне было абсолютно не до мыслей о том, что ПОТОМ… о, собственно, МАТЕРИНСТВЕ, потому что было так безумно СТРАШНО, что этого ПОТОМ НЕ СЛУЧИТСЯ… и все мысли, все внимание были сосредоточены на процессе. Беременность с рождением стали самоцелью. Я стала той самой зашоренной лошадью, бегущей к этой цели.

__________________

…Когда я оказалась дома с двумя новорожденными младенцами на руках, минуты счастья сменились ужасом осознания реальности. Я не представляла, что дальше и как. Я достигла цели. Я мама. Вот мои дети. Они плачут. Их надо кормить 12 раз в сутки, их двое, на третий день без сна и отдыха я получила послеродовую депрессию во всей красе… Жизнь остановилась! Я была привязана к этим малышам, и я осознала, как много времени я упустила ДО, я ведь так многое могла успеть сделать, пока была свободна, но я не была тогда к этому готова, не была готова ЖИТЬ полной жизнью, а теперь поздно. Я все свое время привязана к ним. Это день сурка. Один за другим. Никто не говорил, не предупреждал, что будет так тяжело! Все казалось радужным, розовым и мимимишным, как сейчас принято писать на сайтах «овуляшек» и «пузожителей»… А оказалось не мимимишно, а реально тяжело, физически ОЧЕНЬ тяжело. И у меня не было ресурсов на это, мой организм был измотан. Моя нервная система истощена. Я все силы отдала этой борьбе, этой цели… и не оставила их на собственных детей…

Если бы я знала!

___________________________________

Все мое существование в промежутке между прервавшейся беременностью и появлением на свет двойняшек – именно существование, потому что жизнью это назвать можно с очень сильной натяжкой, – было сфокусировано на одной единственной цели – завершить беременность рождением. Именно завершить!

После того как меня выписали из роддома, я продолжила общение с моей соседкой по палате, мы созванивались до самых ее родов. Где-то в глубине души позже я поняла, зачем мне это было нужно: ее вопросы ко мне о том, как ей лучше себя вести в родах (ведь я рожала на ее глазах тогда в палате, рядом с ней), переживания о самочувствии ее и ребенка, позволяли мне как бы присоединиться к ее беременности и таким образом завершить вместе с ней свою, прерванную так внезапно… Мы общались и после рождения, ровно до того момента, как ее выписали, и я в первый и последний раз приехала к ней в гости. Я помню, как брала на руки ее малыша… как мы пили чай, помню, мы о чем-то говорили, но мне все это было абсолютно безразлично, это был фон… Я формально поддерживала этот диалог, который был мне совершенно неинтересен, все, что было после рождения, все, что она говорила о ребенке, мне было не интересно, кроме самого факта – увидеть его, прикоснуться к нему, увидеть его живого, завершить беременность.