Лучик солнца на тюле

Наступает день Х. Волнуюсь ли я? Нет, мне все равно, чем там все закончится, мне хочется и не хочется одновременно, чтобы это уже наконец случилось, потому что, с одной стороны, это, наверное, уже становится опасно для моего здоровья, где-то в глубине я начинаю думать, а что там происходит с ребенком… Идут четвертые сутки… он разлагается? Может быть, он там гниет внутри меня… Это страшные, неприятные и жуткие мысли, я гоню их. С другой стороны, это будет конец, полный конец моей долгожданной беременности, я снова стану как все… Да, точно. Это состояние беременности со всем этим набором: токсикоз, округляющийся живот, напряжение в матке, а и даже эта боль и онемение в ноге (матка ущемила нерв, и периодами жгучая боль растекалась по правому бедру), все это доставляло мне удовольствие, подтверждало развитие беременности, и я ощущала себя такой значимой во время этой миссии по вынашиванию ребенка, такой нужной и важной… а что я без него? Когда мою малышку вынут, что буду делать я? Как себя ощущать? Как пустое место… пустой невостребованный сосуд… НИЧТО. Все это крутилось в моем измученном воспаленном мозгу… в пелене тумана и в ощущении какой-то тяжкой нереальности происходящего… Каждый раз, просыпаясь, я не хотела открывать глаза, чтобы реальность не обрушилась на меня тяжким грузом… Пусть все это будет сон, не со мной, просто сон, он затянулся, но ведь он кончится… и все будет хорошо… но нет. Это не сон.

Приезжает мама, приходит в палату врач, мне что-то поясняют, как все будет происходить, мне все равно, я не слышу, не слушаю… не вникаю.

Идем в смотровую, прокалывают пузырь, не больно, выливаются околоплодные воды… началось. Затем в шейку вводят большой шприц с каким-то гелем (для стимуляции родовой деятельности). И начинаем ждать… Я снова в палате. День. Кажется, даже за окном солнце. Ничего не происходит… Я не волнуюсь, не думаю о родах, я просто жду, когда что-то в моем организме начнет происходить… Вот начинает потягивать низ живота так, как это бывает перед месячными, или когда хочешь в туалет по-большому, но не сильно… Первые схватки, едва заметные, я думаю, ну вот оно, я же так и предполагала, что больно не будет, с чего там быть боли, это не роды, это так, жалкое подобие. Не подаю вида. Лежу, периодически встаю, прохаживаюсь по палате, сажусь на кровать и жду… Так проходят несколько часов… Моя соседка за всем этим наблюдает, не думаю, что для нее это было комфортно, и персоналу, наверное, стоило разделить таких пациентов ради гуманного обращения с обоими, но мы были в одной палате все это время.

Схватки становятся интенсивными и болезненными, я корчусь от боли, но не кричу, не издаю ни звука, потому что мне стыдно. СТЫДНО. Я не рожаю, я просто выталкиваю из себя мертвого ребенка ради спасения собственной жизни, своего здоровья, так я это чувствую, и мне ОЧЕНЬ СТЫДНО. Я не имею права кричать, рыдать. Я не хочу привлекать к себе внимание персонала. Боль становится едва переносимой, распирает меня, мне кажется, я чувствую, как что-то твердое упирается во влагалище изнутри… И тут я осознаю, что это головка ребенка… «Он выходит!» – кричу я, меня ведут под руки в родовую, потому что ноги передвигать больно, между ними я уже чувствую твердую болезненно давящую головку.

Врач сморит на меня. «Да, раскрытие шесть пальцев! Рожаем!..» Боль адская, я корчусь, извиваюсь, кусаю губы…

– Почему ты не кричишь? – спрашивает врач.

– Потому что это же не роды, – говорю ему я.

Он качает головой, и это тот самый момент, когда я наконец вижу хоть какое-то сострадание и сочувствие от медперсонала. Может быть, мужчины более чувствительны к женской боли. Женщины вели себя гораздо жестче и циничнее.

– Ты что! Не надо терпеть! Кричи, будет легче. Это такие же роды, раскрывается шейка, ты ощущаешь такие же схватки, как все роженицы. Тебе так же больно!

Он как будто дал мне разрешение на то, что я могу открыто выражать свою боль. Я безумно благодарна ему за это! Безумно! Это такое облегчение, в моем воспаленном измученном мозгу растекается мысль: я так же имею право, как и все эти полноценные роженицы, мне так же больно, все так же, как у них! Но кричать я по-прежнему не могу, в горле крик как будто застревает. Я начинаю стонать. Так действительно легче…

Врач сжимает мне мочку уху.

– Это поможет снять острую боль, так будет легче…

И то ли от этого, то ли просто от ощущения, что о тебе кто-то заботится и ему не все равно, становится легче… Мы перебираемся на родильный стол… я едва взбираюсь, так как головка уже практически вышла и болезненно давит на промежность.

– Тужься! Тужься! Давай! Выходит!

Я делаю буквально две или три потуги, и что-то теплое и влажное соскальзывает из меня в лоток или в руки акушерки. Больше ничего не давит. Чувствуется облегчение… Все…