Лучинушка

– И что это у нас за Галочка, и кто этот импозантный мужчина, появление которых в считанные минуты смогло превратить неприступную Несмеяну в счастливейшую из женщин? – думал Олег, глядя на новые лица и чувствуя, как крошечный червячок обиды, зародившийся после того, как он был так резко и недвусмысленно отторгнут Стешей, теперь, при виде её счастливого лица, сиявшего нежностью и любовью, начал стремительно подрастать.

– Вот фото… – сказала запыхавшаяся Стеша, протягивая конверт, – пожалуйста, не потеряйте. Это единственное, что осталось от моих родителей.

– Ни в коем случае… – ответил Олег, пряча фотографию в папку с документами..

– Позвоните, когда приедете… – прошептала Стеша, едва сдерживая слёзы.

– Обязательно… – сказал он, глядя сквозь неё – до свидания…

– Что это с ним? – спросила Софья Николаевна, глядя вслед машине, рванувшейся с места с такой скоростью, что из – под колёс взвился вихрь пыли, – он за кем – то гонится?

– Да нет, не гонится, скорее всего, убегает… – вздохнула Стеша, забирая ребёнка из её рук.

Глава 40

По пути к дому Стеша справилась с гнетущим настроением и войдя в гостиную, засыпала Панина вопросами:

– Как хорошо, что вы привезли Галочку. Я так за нею соскучилась. Как вы поживаете? Нянька с нею хорошо справляется?

– Нянька? – Панин вздохнул, и, тяжело усаживаясь в кресло, сказал, – няньку я прогнал.

– И я почему – то не удивлена… – отозвалась Надежда Семёновна.

– Я тоже. – добавила Стеша, – а ваш зять, кажется, его звали Андрей, он не возражал?

– Да, Андрей. Возможно, он и возражал бы, но его нету.

– То есть как нету? Куда же он делся?

– Его посадили.

– Как посадили? За что?

– За какую – то сомнительную сделку, подробностей я не знаю. В свои дела он никогда нас не посвящал. Сейчас он находится в заключении где – то в Германии. Возможно, здесь ему удалось бы выйти сухим из воды, а там законы посуровей, так что сидеть ему придётся долго. А нянька… Какая из неё нянька, вы видели сами. Скорее всего, в няньки она подалась не по призванию, а потому, что имела виды на Андрея так же, как и ныне покойная Лена. А как только его посадили, всё ухудшилось. Однажды, вернувшись домой во внеурочное время, я услышал шлепок, плач Галочки и грубый окрик – «давай уже ешь, маленькая дрянь», – при этих словах Панин непроизвольно всхлипнул и замолчал.

– Какая мерзавка! – не сдержалась Софья Николаевна.

Стеша молча прижала девочку к груди и погладила по головке.

– Выгнав няньку, я сначала хотел искать другую, но побоявшись, что и она окажется не лучше, решил заниматься с ребёнком самостоятельно. – продолжил Панин, – Поначалу вроде бы всё было хорошо, но всё пережитое не прошло даром – стало беспокоить сердчишко. И я подумал – что будет с Галочкой, если меня прихватит?… Родственников у меня нет, я детдомовский. Друзья, конечно, есть, но таких, которым можно было бы её доверить, нет. Я постоянно думал о Надежде Семёновне. Ещё при нашей первой встрече мне показалось, что мы с нею могли бы поладить. Потом я узнал всех вас, и, глядя на то, какое участие вы приняли в истории с Галочкой, мне показалось, что вы её полюбили и могли бы помочь в случае, если… В общем, я решил продать дом и переселиться поближе к вам.

– Продать дом? Разве он не принадлежит Андрею?

– Нет, при покупке Андрей оформил его на меня. Я думаю, занимаясь своим бизнесом, он предвидел подобный исход и хотел сохранить этот дом для семьи, тем более, что он у него не один. То, что я своих девочек никогда не обижу и мне можно доверять, он прекрасно понимал. И всё так и было бы, если бы не смерть Наташи. Теперь я не могу в нём находиться. Мне постоянно снится один и тот же сон, будто я снова и снова вижу мою дочь лежащей на полу, на том месте, где я её нашел, и, даже проснувшись, слышу её стоны. Я встаю, спускаюсь по лестнице вниз, и сижу там до утра. Понимаете, когда я овдовел, Наташе было около десяти лет. Больше я не женился, и мы жили вдвоём, пока она не познакомилась с Андреем. У нас с ней была очень крепкая связь, и после её смерти меня постоянно преследует ощущение, что она зовёт меня к себе. Поэтому я решил от это дома избавиться. То – есть, продать и купить здесь другой. Мы созвонились с Надеждой Семёновной и вот я приехал…

– С Надеждой Семёновной… Так это и есть ваш сюрприз, моя дорогая?

– Ну да… – подтвердила она, зарумянившись словно юная девушка.

– И как вы могли молчать так долго?

– Я хотела всё вам рассказать, но вы все эти дни были так заняты…

– Да уж, это точно.

В комнату вошла Лизавета с подносом в руках. Расставляя на стол блюда с едой, привычно проворчала:

– Опять кто – то шебаршит в подвале. Кажется, у нас завелись крысы. Шебаршат и стучат, то стучат, то шебаршат, прямо как человек. Постучишь по стене, затихают, а через время опять шебаршат.

– И давно они так шебаршат? – спросила Надежда Семёновна.

– Да дня два – три… Раньше их было не слыхать. Наверное, пока выводок подрастал, а теперь… Пока вас не было, Нерон прямо с ума сходил, так туда рвался. Пришлось его закрыть в своей комнате, чтобы не мешал готовить.