Лучшая фантастика XXI века

Она заметила что-то под путаницей водорослей, которые называются «пальцы мертвеца», какой-то отблеск, и начала трудный процесс опускания своей огромной массы: приходилось кропотливыми расчетами компенсировать повреждение гироскопов.

Предполагаемый ребенок внимательно наблюдал за ней.

– Нет, – сказал он. – Из этого ожерелье не сделать.

– Почему?

Она опустилась еще на дециметр, удерживая равновесие на поврежденных конечностях. Ей совсем не хотелось упасть.

– Я видел, что ты подбирала. Они все разные.

– Ну и что? – спросила она, опускаясь еще на несколько сантиметров. Ее гидравлика взвыла. Однажды эта гидравлика или ее топливные ячейки откажут, и она остановится, превратится в статую, изъеденную соленым воздухом и морем, и прилив будет перекатываться через нее. Ее панцирь треснет и потеряет водонепроницаемость.

– Это все не бусины.

Ее манипулятор отбросил «пальцы мертвеца». Она обнаружила истинное сокровище – сине-серый камень, вырезанный в форме толстого веселого человека. Отверстий в нем не было. Халцедоновая, сохраняя равновесие, поднялась и поднесла статуэтку к свету. Структурно камень был целым, сплошным.

Она выдвинула из другого манипулятора тонкое, с волос, сверло с алмазным наконечником и проделала в статуэтке сквозное отверстие – от основания до головы. Потом продела в отверстие проволоку, прочно связала концы и добавила к гирлянде бусин, свисающих с поврежденного шасси.

– Ну и что?

Предполагаемый ребенок качнул фигурку Будды, и та закачалась над поврежденной керамической пластиной. Халцедоновая слегка приподнялась, чтобы он не мог достать.

– Меня зовут Бельведер, – сказал он.

– Рада познакомиться, – ответила Халцедоновая. – А я Халцедоновая.

До заката, в часы наибольшего отлива, он, болтая, ходил за ней, отнимая у чаек моллюсков, промывая их в морской воде и поедая сырыми. Халцедоновая более или менее игнорировала его; она включила фары и направила их вдоль линии прилива.

Через несколько шагов ее внимание привлекло новое сокровище. Это был обрывок цепочки с несколькими яркими бусинами – стекло в оправе из золота и серебра. Халцедоновая начала трудоемкий процесс забора…

И остановилась, потому что Бельведер появился перед ней, схватил цепочку пальцами с обломанными ногтями и поднял. Халцедоновая едва не потеряла равновесие. Она уже готова была выхватить сокровище у ребенка, а его самого бросить в море, но он встал на цыпочки и протянул его ей, подняв над головой. Свет фар отбрасывал на песок его тень, освещая каждый волосок на голове и в бровях, превращая их в четкий барельеф.

– Мне легче поднять его для тебя, – сказал он, когда ее манипулятор осторожно сомкнулся вокруг цепочки.

Она подняла сокровище, осматривая его в свете фар. Хороший длинный сегмент, длиной семь сантиметров, четыре сверкающие бусины. Она со скрипом выровняла голову: начала сказываться коррозия суставов.

И прицепила находку к сетке на своем панцире.

– Дай мне твой мешок, – сказала она.

Бельведер протянул руку к мокрому мешку с сырыми моллюсками, из которого на его голые ноги капала вода.

– Мой мешок?

– Дай. – Халцедоновая поднялась на неисправных конечностях; она была на два с половиной метра выше мальчика. Протянула манипулятор, одновременно извлекая файл протокола обращения с людьми, который давно не использовала. – Пожалуйста.

Он неловкими пальцами повозился с узлом, отвязал мешок от пояса из веревки и протянул ей. Она взяла мешок манипулятором и подняла повыше. Проверка образца показала, что мешок хлопчатобумажный, а не из нейлона, поэтому она сложила его двумя манипуляторами и просветила слабым микроволновым излучением.

Не следовало этого делать. Напрасная работа энергетических ячеек, которые она не сможет перезарядить, а ей нужно завершить задание.

Не следовало – но она это сделала.

От ее клешней пошел пар, и раковины начали одна за другой раскрываться; моллюски кипели в собственном соке и во влаге водорослей, которые тоже были в мешке. Она осторожно вернула ему мешок, пытаясь не пролить жидкость.

– Осторожно, – предупредила она. – Горячо.

Он аккуратно взял мешок и сел рядом с ней, поджав ноги. Убрал водоросли, и перед ним оказались моллюски; они лежали, как крошечные драгоценные камни – светло-оранжевые, розовые, желтые, зеленые и синие, – на листах ульвы, морского салата, зеленого, как стекло. Он осторожно попробовал один и тут же жадно принялся есть, во все стороны разбрасывая раковины.

– Съешь и водоросли, – сказала Халцедоновая. – В них много полезных минералов.

Когда начался прилив, Халцедоновая отступила выше по берегу, точно огромный краб с пятью ампутированными ногами. Она пятилась, как жук, ее сокровища свисали с панциря и звенели, ударяясь друг о друга, как камешки в руке.

Ребенок шел следом.

– Ты должен поспать, – сказала Халцедоновая, когда Бельведер уселся рядом с ней на высоком сухом участке берега под высокими глиняными откосами, куда не дотягиваются волны.

Он не ответил, и голос ее заскрипел, сделался невнятным, но потом речь вновь стала разборчивой, и она снова заговорила: