Лучшая из лучших

— Павлова Инга Витальевна, восемьдесят девятого года рождения. И Фомин Максим Сергеевич, девяносто первого года.

В трубке послышался стук набираемых на клавиатуре букв, после чего повисла недолгая пауза. — Ты же вроде не состоял в браке, — задумчиво произнесла Светлана.

— Я тоже так считал, — усмехнулся Фомин. — А сегодня узнал, что был женат аж почти десять лет. Осталось выяснить, насколько эти годы семейной жизни были счастливыми.

— Подожди… Это как?

— Если коротко — меня сегодня вызывали в суд и огорошили новостью, что моя жена подала на раздел имущества. Я ее в глаза не видел, но в исковом заявлении стоит мое имя и адрес прописки.

— Ну, бывает такое иногда, — неуверенно протянула Света. — Косяк при внесении в базу, или при сдаче в архив документы потеряли, а восстановленные дубликаты с ошибкой прошли.

— И где концы искать?

— Ох, спроси что полегче. Перед отправкой к нам все доки заверяют в админке. По крайней мере, раньше так было. Но они свой косяк с дулом у виска не признают, будут гонять запрос по инстанциям, лишь бы самим не исправлять.

— Понял тебя. Ладно, давай начнем с малого. Есть что-нибудь по этой Павловой?

Спустя полчаса анализа доступной информации «что-нибудь» нашлось в архивных записях, расширилось до «это уже что-то» копиями заявлений о заключении брака и даже приняло вид фотографии в одной из соцсетей, которая, впрочем, не радовала дополнительными подробностями, поскольку лицо женщины на ней было скрыто массивными солнцезащитными очками, что делало идентификацию невозможной.

Совпадала только дата — лето двенадцатого года. Единственный раз, когда Фомин переступал порог Дворца бракосочетаний не по вопросам бизнеса, а с той же целью, с какой люди обычно обращаются к государственным регистраторам. Но это с самого начала было фикцией, и по прошествии стольких лет Фомин не то что лицо, он даже имя мог вспомнить с трудом. Кроме того, ни церемонии бракосочетания, ни подписи согласия на вступление в брак не было и не могло быть. Провалами в памяти Фомин не страдал и привычки не глядя подписывать документы за собой не замечал, а потому прощелкать такое не мог. Оставалось только два варианта: либо Света права и это косяк чиновников, которые могут не глядя подмахнуть пару бумажек, либо… Инга Витальевна — отчаянная женщина — решилась пойти на подлог и записать Фомина в свои законные мужья. А чтобы супруг не сбежал от такого счастья, сообщать ему не стала. В любом случае дело пахнет керосином и юристами.

Вновь обратившись к экрану смартфона, Фомин нашел контакт знакомого адвоката и поставил телефон на громкую связь. — Константин Игоревич, приветствую, — начал он. — И вас по тому же месту, Максим Сергеевич, — шутливо ответил адвокат. — Чем могу? — Надеюсь, что можете. Проблемка у меня тут нарисовалась. Если вкратце — нужна консультация по Семейному кодексу. — Ты никак жениться надумал? Рекомендую составлять брачный договор. — Да меня, кажется, уже женили. Только сегодня узнал. По документам я, оказывается, был примерным семьянином, а на деле даже не знаю, как супруга выглядит. Вот хочу понять, как я мог собственную свадьбу и десять лет совместной жизни пропустить. — Ничего не понял, но готов выслушать твою увлекательную историю через сорок минут в «Бригантине». Маленький ресторанчик в районе по соседству с офисными центрами встречал посетителей мягким приглушенным светом, ненавязчивыми эмбиент-мелодиями и запахом свежесваренного кофе, который, вкупе с демократичными ценами на бизнес-ланчи, чаще всего и привлекал сотрудников окрестных контор.

— Максим, скажи честно, — начал адвокат после того, как Фомин изложил суть своих приключений. — У тебя с ней что-то было? Я все пойму — завязались отношения, не сошлись характерами, расстались по-плохому. Всякое бывает. Но мне очень важно знать все детали.

— Не было. Вообще ничего, — уверенно ответил Фомин. — Подали заявление в загс, на регистрацию я не пришел.

— А она?

— Без понятия. Я с ней после этого даже не виделся.

— А по телефону не общались? Может, какие-то контакты через знакомых поддерживали?

— Никаких. Я о ней после этого и не слышал ничего.

Даже не помню, как выглядит.

— Придется вспомнить, — произнес адвокат. — Как минимум вам предстоит пересекаться в суде.

— То есть суда не избежать?

— Девяносто процентов за то, что суд будет. У нее на руках подтверждающие документы, а у нас — только подозрение, что она их подделала. Если ты рассказал мне все как было, иного объяснения я не нахожу.

Адвокат отхлебнул черный кофе, достал из лежавшей на столе пачки сигарету, потянулся к зажигалке и, не закуривая, стал задумчиво вертеть ее в руках, прокручивая кремниевое колесико.

— Был в судебной практике такой случай, — продолжил он, глядя на мелькавшее пламя зажигалки. — Мужика без его согласия женили. Дело было еще при совке. Дефицит стоял страшный, трусов и тех было не достать.

Он закурил, с наслаждением сделал первую затяжку и выпустил длинную струю дыма, рассеянно глядя на потолок заведения, словно на его поверхности были записаны подробности истории.