Лучшая половина. О генетическом превосходстве женщин

Процесс обрезки длится круглый год. В ходе него фермер удаляет ветви, цветы и незрелые плоды, которые имеют повреждения или же могут как-то деформироваться в будущем. Все делается исключительно вручную. Ямадзаки и его помощники, методично перемещаясь по саду, срывают и безжалостно выбрасывают сотни молодых яблок.

Это позволяет каждому дереву сосредоточиться на пестовании оставшихся плодов. Ямадзаки объяснил, что в итоге яблоки достигают впечатляющих размеров и приобретают более выраженный вкус. Пока яблоки растут, их регулярно бережно поворачивают, чтобы красные бока сделались равномерно полосатыми. Хотя без обрезки общий урожай фруктов был бы намного выше, Ямадзаки заключает: «Оно того стоит. Иногда меньше значит больше, разве не так?»

Ямадзаки расширяет привычные рамки ухода за плодами – он даже надевает на каждое из своих яблок маленькую «шапочку тени», которую то носит часть сезона; это гарантирует, что фрукты не получают слишком много солнца. Неудивительно, что такие яблоки стоят около двадцати долларов за штуку.

Сидя под японской раскидистой яблоней, я думал о многих параллелях между природой и человеческим развитием. Яблоки, безусловно, выигрывают от правильной обрезки, но – вовсе не они одни. Подобный процесс важен и для нормального развития центральной нервной системы человека, неотъемлемой составной частью которой является головной мозг. Отдельным нейронам приходится погибать ради того, чтобы другие их собратья могли выжить и преуспеть.

Многие годы оставалось загадкой, каким образом и почему определенные клетки нервной системы выживают, а определенные – умирают. И свет на этот процесс пролила одна бесстрашная и волевая женщина.

Доктор Рита Леви-Монтальчини осталась без работы. Был июнь 1940 года. Италия только что вступила в войну на стороне гитлеровской коалиции. Больной манией преследования окружающий мир все глубже погружался в пучину безумия. Однако Леви-Монтальчини, будучи еврейкой, решилась остаться в Италии, не желая покидать свою семью. Перспективы, впрочем, вырисовывались самые что ни на есть мрачные: 17 ноября 1938 года итальянские фашистские власти приняли пресловутый «закон о защите расы», ограничивающий права евреев, так что надежд на продолжение нейробиологических исследований у ученой не было. Желая как-то защитить ее, однокашник Леви-Монтальчини по медицинскому колледжу даже предложил ей выйти за него замуж. Она вежливо отказалась, хотя и поймала себя на том, что неустанно размышляет не только о жизни и смерти изучаемых ею нейронов, но и о весьма сомнительных шансах на собственное выживание.

Чтобы чем-то себя занять, она начала тайно работать врачом в Турине, городе на севере Италии, где в то время жила со своей семьей. Но вскоре ей пришлось отказаться от этого: риск был слишком велик. Война и невозможность заниматься медицинскими исследованиями лишали жизнь Леви-Монтальчини смысла. И она поступила так, как было ей свойственно на протяжении всей ее научной карьеры: преодолела преграждавшее ей путь препятствие.

…Вначале Леви-Монтальчини не собиралась становиться ни врачом, ни ученым, хотя в ее планы, в отличие от большинства ее сверстниц, также не входили и замужество и спокойная семейная жизнь. Женщины куда менее способны в науках, чем мужчины, – такова была догма той эпохи. Какое-то время она раздумывала о карьере художницы, прикидывая, не пойти ли ей по стопам сестры-близнеца Паолы, однако научное любопытство пересилило и Леви-Монтальчини всерьез увлеклась медициной.

Спустя годы она расскажет, что подтолкнула ее к этому сильнейшая душевная боль. Женщина, вырастившая обеих сестер, Джованна Бруттата, была для них, по сути, второй матерью. И когда у Джованны обнаружили неизлечимый рак желудка, юная Рита пришла в отчаяние. Именно в этот момент она приняла судьбоносное решение стать врачом. Однако осуществлению мечты мешало множество препон. Рита уже три года как окончила школу и по идее должна была бы, как и большинство итальянских девушек, думать не о медицинском колледже, а о том, как побыстрее выйти замуж и родить. Кроме того, она недостаточно разбиралась в математике и фундаментальных науках и имела слабое представление о древних языках (о латыни и древнегреческом), а без этого багажа знаний поступить в колледж было невозможно.

Леви-Монтальчини самоотверженно готовилась к предстоящим экзаменам, твердо решив освоить территорию, считавшуюся преимущественно мужской. Занятия нередко начинались в четыре утра; обучали девушку преподаватели, на которых произвела глубокое впечатление ее поразительная способность концентрироваться на сложном новом материале. Подготовка продолжалась долгих восемь месяцев. При этом Леви-Монтальчини не просто запоминала информацию – уже тогда ее заинтересовали те научные вопросы, которым она посвятит всю свою жизнь.

Наконец настал день вступительных испытаний…

И никто из тех, кто сдавал экзамены вместе с Ритой Леви-Монтальчини, не получил столь же высокого балла, как она!