Лучше будь слизеринцем! (ЛП)

– У вас есть какие-то возражения против успехов мальчика?

– Естественно, нет. Я всего лишь хотел довести беспокойство Минервы до твоего сведения.

– Понимаю.

Что тут не понять? Он знал, что такой разговор никогда бы не случился, если бы Гарри учился на другом факультете. Но слизеринцы всегда подозревались в махинациях, даже если на это не было никаких причин.

– Если нет больше никаких бредовых предположений, которыми вы хотели бы со мною поделиться, возможно, мы могли бы обсудить патологическую одержимость профессора Квиррелла Поттером.

Альбус взмахнул рукой, словно отметая проблему:

– Ты нашёл ещё какие-то доказательства того, что Квиринус причастен к нападению на Гарри?

– Воспоминаний мальчика недостаточно? – разозлился Северус. – Тех, что мы вдвоём с вами смотрели в мыслесливе, помните?

– Я полагал, мы пришли к выводу, что пока не можем однозначно идентифицировать нападавшего. Всё-таки голос был сильно искажен.

Не веря собственным ушам, Северус стиснул челюсти, чтобы не сказать ничего такого, о чем он потом пожалеет. Такое же равнодушие директор проявил, когда Северус изложил свою негативную оценку поведения опекунов Поттера. Как мог Дамблдор настолько небрежно относиться к жизни Поттера?

Взяв себя в руки, Северус сказал:

– А как насчет его кошмаров и того, что у Гарри болит шрам, когда он приближается к этому заикающемуся идиоту?

Вместо того чтобы ответить по существу, Альбус только улыбнулся и закинул очередную лимонную дольку в рот:

– Уже «Гарри», Северус?

Северус открывал и закрывал рот несколько раз, прежде чем рявкнуть:

– Я не понимаю, какое отношение моя манера называть Поттера имеет к предмету разговора!

– Ты прав, мой мальчик, ты прав. Увы, коль скоро у нас нет убедительных доказательств злонамеренных действий профессора Квиррелла, нам остаётся лишь ждать и наблюдать.

Северус кивнул, не видя смысла в дальнейших возражениях. Получается, что ответственность за жизнь мальчика лежит на нём одном. Но с другой стороны, она и так уже на нём с того дня, как Поттер был распределен в Слизерин, а другие умыли руки.

– Очень хорошо, – сказал он угрожающим тоном, которого, как знали его студенты, надо избегать любой ценой. Но директору его тон как об стенку горох. – Это всё?

– Да, Северус. Спасибо, что заглянул ко мне.

С коротким кивком Северус развернулся на пятках и направился к двери. Он уже собирался перешагнуть через порог, когда Альбус выдал реплику под занавес:

– И вот еще что, Северус… Убедись, что одноклассники Поттера у тебя на виду. Будет нехорошо, если Гарри начнет менее ответственно относиться к занятиям.

Не удостоив это замечание ответом, Северус захлопнул за собой дверь и устремился вниз по вращающейся лестнице, словно пресловутая летучая мышь, с которой его нередко сравнивали. Бурлящий внутри гнев помешал ему заметить того, кто смотрел на него из тени.

Глава 27

— И вот ещё что, Северус… Убедись, что одноклассники Поттера у тебя на виду. Будет нехорошо, если Гарри начнет менее ответственно относиться к занятиям.

Не удостоив это замечание ответом, Северус захлопнул за собой дверь и устремился вниз по вращающейся лестнице, словно пресловутая летучая мышь, с которой его нередко сравнивали. Бурлящий внутри гнев помешал ему заметить того, кто смотрел на него из тени.

Тайна шоколадных лягушек раскрылась, когда Гарри в библиотеке писал эссе по трансфигурации. До этого они с Тедди узнали все, что могли, про магические подписи и проверили те две загадочные конфеты, которые кто-то прислал Гарри в Больничное крыло. После того как они выявили свои подписи и подписи еще пары человек, осталась только одна неизвестная магическая подпись. Одна и та же на обеих коробках.

Единственное, что оставалось Гарри — расхаживать по Хогвартсу и проверять магические подписи всех людей, которые могли бы прислать ему конфеты. Для этого служило заклинание Reveleo Quisnam, сопровождаемое поперечным движением палочки. Казалось бы, ничего сложного… Но почему-то мало кто соглашался, чтобы над ним колдовали, даже если заклятье вполне безобидное. Так что Гарри пришлось делать это тайком. Ну это-то не проблема. Всё-таки он из Слизерина, и одну вещь чётко усвоил за последние полтора месяца: слизеринцы всегда идут окольным путём, а не напрямик. Прямые пути зачастую опасны.

Сам Гарри, пока рос у Дурслей, привык всё делать тайком. Втихую таскать еду из буфета, украдкой делать домашнюю работу. Не настолько он глуп, чтобы нарушать их запреты открыто. Это была его маленькая месть — например, когда он очередной раз тонкой издёвкой ставил Дадли на место, или «случайно» обкорнал куст идеально шарообразной формы, гордость тёти Петунии, или надоумил (тоже без всякого злого умысла) кошку заняться любовью с окрестными котами на сидении служебной машины дяди Вернона.

О, да. Он умел действовать исподтишка.