Лучше, чем будущее

И наконец, после падения на кухне, я достигаю настоящего экзистенциального кризиса. Мой третий страх отражается в тех блужданиях по палатке, где я похож на Голлума. Это страх перед неизвестными опасностями. Темнотой. Неуверенностью. Одиночеством. Уязвимостью. Вслепую я пытаюсь нащупать хоть что-то устойчивое и знакомое, но натыкаюсь лишь на неизвестность, продвигаясь вперед и молясь не утратить равновесия. Ставкивысоки: я могу навредить не только себе, но и другим, кто находится со мной в одном пространстве. Я молюсь о том, чтобы отыскать свой путь — пусть даже я сам не знаю, куда он должен вести.

Иногда голоса, сопровождающие меня в этих ночных блужданиях, заглушает мягкий шепот Трейси: «Дорогой, осторожнее».

— Конечно, дорогая. Я очень осторожен. Спи.

В той же самой речи про страхи Франклин Д. Рузвельт сказал: «Только сумасшедший оптимист может отрицать темные реалии нынешнего момента».

Я всегда был за оптимизм, но теперь должен смириться и с его сумасшествием.

Глава 20 Время отца

Я считал, что взял свои страхи под контроль. Научился сдерживать. Уравновесил здравым смыслом. Но Африка напомнила мне, что я отнюдь не в порядке.

Уильям Хьюз Мирнс «Антигониш»[1]

Вчера у лестничных перил
Встретил того, кто там не был!
Сегодня он исчез опять,
О, как хочу его прогнать!

Болезнь Паркинсона, по очевидным причинам, считается в первую очередь двигательным расстройством, сопровождающимся тремором и заторможенностью, или брадикинезией. Те, кто страдает им долго, вроде меня, начинают испытывать трудности с ходьбой и поддержанием равновесия. Но Паркинсон — это не только двигательное расстройство, а еще и изменения настроения, проблемы со сном, постоянная усталость, затрудненная речь и нарушения пищеварения. Когда мы замечаем в своем поведении очередное отклонение, то сначала приписываем это возрасту или вообще держим при себе.

Еще одно проявление болезни Паркинсона, на которое я до сих пор почти не жаловался, — да и вообще, о нем говорят куда реже, — это когнитивные нарушения: потеря памяти, спутанность сознания, галлюцинации и деменция. Что я думаю и как я думаю? Что другие думают, что я думаю? Думаю ли я вообще? Где мои ключи от машины? Ах да. Я больше не вожу.

Вы понимаете, о чем я говорю. Меня порой раздражает, сколько усилий приходится прилагать, чтобы вспомнить простое слово вроде взаимный или анаграмма, или фамилию нового квотербека «Гигантов» (кстати, его зовут Джонс). Трейси и все наши друзья утверждают, что тоже сталкиваются с подобными проблемами. Но я беспокоюсь, что такие мозговые отсрочки сигнализируют о дальнейшем прогрессировании болезни Паркинсона. Я понимаю, что мы уже в том возрасте, когда все боятся деменции, но факт остается фактом: угасание когнитивных способностей — это один из симптомов болезни, что заставляет меня сильней опасаться будущего слабоумия.

Сейчас объясню, что я имею в виду. Представьте, я стою в своем нью-йоркском офисе, перед телевизором, переминаюсь с ноги на ногу, как в гольфе, но без замаха клюшкой. Я выполняю сенсорное упражнение, чтобы сохранять ноги подвижными (тут важно не ставить колени в замок). По кабельному телевидению, которое я смотрю, начинается реклама. Рекламируют «Нуплазид», недавно разработанный и одобренный препарат для людей с болезнью Паркинсона. Наш Фонд сотрудничает с ACADIA Pharmaceuticals, разработчиком этого лекарства, направленного на борьбу с одним из симптомов заболевания.

Речь идет о психозе при паркинсонизме, который часто включает в себя депрессию, параноидные мысли и галлюцинации: человек может видеть вещи и людей, которых рядом на самом деле нет, или неверно интерпретировать происходящие события. Нам показывают симпатичного, достойно выглядящего мужчину в красивом доме на фоне идиллического пейзажа. Он мирно смотрит вдаль. Но тут собака рядом с ним превращается в двух собак. Мужчина смотрит, как к нему приближается жена — и вдруг бок о бок с ней оказывается другой мужчина. Выражение лица нашего героя меняется — он явно растерян и что-то подозревает. А дальше нам демонстрируют эффект «Нуплазида» — мужчина снова уверенно смотрит в камеру и помогает внуку рисовать.

С точки зрения целевой аудитории, рекламный ролик довольно неприятный. Вы смотрите рекламу аспирина, зная, что такое головная боль, или «Кларитина» (да, у меня тоже бывает аллергия), или любых других лекарств, которые обещают вам исцеление, — и чувствуете, что кто-то заботится о вас. Но когда вы вполне можете испытать то же, что и пациент в ролике, то есть галлюцинации и деменцию, то у вас возникают совсем другие чувства.

На самом деле я не знаю, как относиться к этой рекламе. «Что думаешь ты?» — спрашиваю я парня, стоящего слева, которого на самом деле нет.