Лучше, чем будущее

Это не галлюцинация — просто побочный эффект лекарства, которым сейчас лечат грипп у стариков. Первоначально его разрабатывали — вы удивитесь — для лечения дискинезии, спастических движений головы и тела, которые сами по себе являются побочными эффектами леводопы, основного препарата от болезни Паркинсона. Я знаю, что это ощущение периферического присутствия — побочный эффект моих лекарств. То, что случилось с симпатичным мужчиной на фоне сельского пейзажа с его фантомной собакой, не происходит сейчас со мной. Тем не менее я ассоциирую себя с ним: я уже побывал на грани Паркинсонова психоза. Жуткие галлюцинации в Балтиморе — результат взаимодействия лекарств от дискинезии с опиатными анальгетиками — позволили мне заглянуть в будущее, которое, возможно, меня ожидает.

Говоря о дегенерации

Я только что проснулся и еще не принимал душ. Я сижу дома, в кабинете, и смотрю серию «Одиночки» на Hulu — это шоу, в котором человек должен выживать в условиях дикой природы, доходя чуть ли не до сумасшествия. Такое у меня теперь увлечение. Трейси заглядывает в комнату, чтобы напомнить о планах на сегодняшний вечер, про которые я напрочь забыл. Сразу за ней одна из наших дочерей-двойняшек сует голову в дверь и спрашивает, не налить ли мне кофе. Я отвечаю:

— Да. Спасибо, Скай.

Плечи ее опускаются, и она корчит фирменную гримасу «ну, пап!»:

— Ошибочка. Я Аквинна.

— Упс, и правда. Просто я без очков.

Снова эта гримаса. У Аквинны внутри идеальный детектор вранья.

— Так постоянно происходит, — говорит она.

— Это же классическая ошибка. Моя мама тоже так делала. Перебирала имена всех моих братьев, пока добиралась до моего.

Я оборачиваюсь к Трейси в поисках поддержки, но, судя по выражению ее лица, поддержка мне не светит.

Пытаюсь на нее надавить:

— Ты тоже знаешь, как это бывает. Вот у вас с сестрами. Сорри, но ты же называешь Дану другими именами, иногда.

Внезапно, словно галлюцинация, до меня доносится голос Даны:

— Майкл?

Боже, я что, установил с ней телепатическую связь? После короткого мгновения замешательства я понимаю, что голос моей свояченицы доносится из динамика iPhone.

— Это ты, Дана?

— Да! — шепчет мне Трейси. — Что ты делаешь? Сейчас половина седьмого утра. Скорей повесь трубку!

Но я не звонил Дане. Я вообще не прикасался к телефону: он лежит на столике у дивана. Я хватаю его и подношу к уху.

— Дана, это ты?

— Да. Майкл?

— Прости, пожалуйста, я не хотел…

— Все в порядке, — зевает она. — Сел на телефон и нажал кнопку?

Но я вовсе не садился на него.

Трейси тут же понимает:

— Майк, когда ты сказал «сорри» со своим канадским акцентом, это прозвучало как «Сири».

— У меня канадский акцент?

— Ну да.

— Разве что остаточный.

— В любом случае твой телефон услышал «Сири», а потом «Дана» — ну и позвонил.

Дана, которая все это время висит на телефоне, спрашивает:

— Теперь мне можно снова лечь?

Трейси, Аквинна и я отвечаем хором:

— Да!

— Увидимся. Привет Митчу и детям, — добавляю я.

Потом убираю телефон в карман и смотрю на жену и дочь.

— А мне можно лечь тоже?

В последнее время я не могу крутить несколько тарелочек сразу. У меня проблемы с множественными задачами. Если вам кажется, что я что-то делаю, то на самом деле я занят совсем другим — возможно, даже сам того не сознавая. Я старею или это признак приближения чего-то более грозного?

Два моих отца

Мой отец умер в январе 1990-го, когда мне было около тридцати. Мы с Трейси поженились год назад, Сэму уже исполнилось шесть месяцев. В нашем семейном альбоме осталось лишь несколько бесценных снимков деда и внука, сделанных в тот короткий промежуток времени, который они вместе провели на этой земле. Все говорили, что он скончался скоропостижно, но на самом деле отец болел уже давно. Он страдал от избыточного веса, диабета 2-го типа и сердечной недостаточности. Тем не менее все мы надеялись и рассчитывали, что он проживет дольше 61 года. Я очень любил отца и до сих пор думаю о нем каждый день.

Отец был военным, и его очень раздражало, что я так и не научился завязывать галстук. Собираясь на похороны в родительском доме, я опять столкнулся с этой проблемой. Даже ради отца мне никак не удавалось завязать самый простой узел. Я терзался чувством вины, но все равно не мог справиться с галстуком. Сколько я не бился, он больше походил на сосиску. Выйдя в холл, я наткнулся на моего тестя Стивена, уже полностью одетого. Они с матерью Трейси, Корки, прилетели в Ванкувер на церемонию.

— Ты специально повязал галстук вот так? — спросил меня Стивен. — Намеренно?

— Нет, и это проблема, — вздохнул я, признаваясь в своей платяной несостоятельности.

Стивен проделал небольшую демонстрацию на собст-венном галстуке, и я повторил все за ним. После нескольких сгибаний и продеваний мне удалось соорудить вполне пристойный «Двойной Виндзор». Я заправил конец галстука за пиджак и похлопал себя по груди. Он выглядел отлично. Впервые с того момента, когда мне позвонили сообщить о смерти отца, я смог улыбнуться.