Лучше, чем будущее

— Конечно, — ответил он и протянул мне информационную брошюру и счет. Я полез в карман за чаевыми. Принимая их, он сказал:

— Удачи. Я сам найду выход.

Когда он ушел, Стивен развернулся ко мне и — поразительно! — рассмеялся. Следом за ним рассмеяться удалось и мне.

* * *

Он умер три недели спустя, в окружении всей семьи. Его жена Корки, Трейси и ее брат и сестры — Майкл, Лори и Дана — их супруги и все наши дети сидели вокруг постели. Я смотрел на любящие лица, заполнившие комнату. На них была грусть, но не отчаяние. Мы отпускали его — естественно и свободно.

Я много думал об этом тысячелетнем ритуале. Люди делали так всегда — в пещерах, в юртах из оленьей шкуры, в замках и палатах больниц. Стремление проводить близкого в мирной и спокойной обстановке — это один из глубочайших человеческих инстинктов.

На том нашем семейном бдении царила любовь к Стивену и друг к другу, аура принятия, составлявшего крае-угольный камень его философии. Благодарность была важнейшей его чертой, квинтэссенцией этого человека. Он вдохновлял ею нас всех. Он был благодарен за все в своей жизни, и эта благодарность выражалась в его любви к жене и семье, к тому, как он ценил любой свой опыт — положительный и отрицательный. Подлинный оптимист, он славился своим фирменным высказыванием: «Подожди — скоро будет лучше».

Главный урок, который мне преподал Стивен, можно сформулировать так: если ты благодарен, тебе легче оставаться оптимистом.

Глава 21 С учетом всех факторов

Смерть моего тестя в январе, через несколько недель после нашего спешного возвращения из отпуска на Теркс и Кайкос, ознаменовала для нас начало 2018 года — моего Annus horribilis. Пока события этого года валились мне на голову, вплоть до нашего путешествия в Африку, благодарность в духе Стивена сменилась у меня бесконечными тревогами и сожалениями: тут и операция на позвоночнике, и сломанная рука, и вынужденная изоляция на период восстановления, и сидение перед телевизором, и упущенное время с семьей, и злость на самого себя. Я по-прежнему ценил его советы, но пытаться жить, следуя мантре скоро будет лучше, было все равно, что заставить камень плавать. Я проваливался на дно, куда увлекал меня груз проблем. Джойс, мой юнгианский терапевт, говорила: «Следуй за ним. Он хочет тебе что-то сказать. Погружайся. В глубинах ты обязательно найдешь правду».

Я искал в глубинах и откопал там кое-что ценное. Я осознал, что и благодарность, и оптимизм у меня украл страх. Перелом руки привел меня к осознанию того, что мой главный груз — не физические и психические проблемы, а страх, который они порождают. Африка наглядно продемонстрировала мне, что такое страх. Я понял, что кое-чего действительно стоит бояться — того, что может напасть на тебя среди ночи. Но в месяцы, предшествовавшие поездке, я предавался концептуальным страхам: страху перед своей болезнью, перед тем, что сулит мне будущее, страху собственной эмоциональной реакции. В одной проповеди я слышал, что «противоположность страха — это вера». Вспоминая табличку на столе у моего тестя — Профессиональный борец со страхами, — я смог лучше понять, какую роль благодарность играла в его жизни. Я начал осознавать, что вера, как противоположность страха, может выражаться в благодарности, которая всегда служила опорой для моего оптимизма.

Я потратил достаточно времени и сил на осмысление того, что у меня плохо — и был готов заново обратиться к тому, что у меня хорошо.

Лучшее лекарство

Это что-то новенькое.

Мой невролог доктор Сьюзан Брессман проводит ежеквартальный осмотр, тщательно исследуя все двигательные и когнитивные функции. Она проверяет рефлексы резиновым молоточком, и удар по колену вызывает активную реакцию — нога взлетает в воздух, словно ракета. После колен она проводит ручкой молоточка по моей пятке, проверяя подошвенный рефлекс. Чувствительность стопы ограничена, как и у основной площади ног между суставами — бедренными, коленными и голеностопными, — поэтому обычно ее тычки и щекотка меня не беспокоят, как бы активно она ни скребла мне по ногам. Но сегодня мне больно — и это хорошая новость.

— Это позвоночник, — говорит доктор. — Меньше давления на позвоночный столб, поэтому чувствительность начала возвращаться. Вам становится лучше.

Становится лучше. Так мог сказать Стивен, но я точно не ожидал услышать эти слова от Сью. Она занимается паркинсонизмом — дегенеративным заболеванием. Хотя от болезни Паркинсона самой по себе умереть нельзя, ты умираешь вместе с ней. Осложнения от нее, такие как ослабление глотательного рефлекса, могут приводить к аспирации пищи или пневмонии, потенциально летальным. Пока мы не найдем лечение или не достигнем (а мы достигнем) настоящего прорыва, улучшение будет лишь относительным.