Лучше подавать холодным

- Выглядит даже хуже чем моё. - Она пожала плечами. – Что ж. Когда платишь долги, уплатить проценты считается признаком хорошего тона. Давай другую руку.

- Нет! - вопил Гобба, пуская слюни - Нет! Вспомни моих детей!

- Вспомни моего брата!

Молоток крушил другую руку. Она наносила каждый удар аккуратно, не спеша, сосредоточенно. Кончики пальцев. Пальцы. Костяшки. Большой палец. Ладонь. Запястье.

- Шесть и шесть, - крякнул Дружелюбный, на фоне криков боли Гоббы.

В ушах Монзы стучала кровь. Она не была уверена, что правильно его расслышала.

- А?

- Шесть раз и шесть раз - он отступил от телохранителя Орсо и встал, потирая ладони. - Молотком.

- И? - огрызнулась она без понятия, что бы это значило.

Гобба неимоверно напрягая ноги, перегнулся через наковальню, волоча кандалы и разбрызгиваясь плевками, пока тщетно пытался сдвинуть громадную болванку изо всех своих сил. Почерневшие руки болтались.

Она наклонилась к нему. - Я тебе, что, вставать велела? - Молоток с треском выбил его коленную чашечку. Он рухнул спиной на пол, набирая воздуха чтобы завопить, и тут молоток снова хрустнул по его ноге и вставил кость на место. Неправильной стороной.

- Ух, ну и тяжкая работа, - она скривилась от приступа боли в плече, когда стаскивала куртку. - Но с другой стороны и я не такая проворная, как была. - Она закатала чёрный рукав рубашки, открывая длинный шрам на предплечье. - Ты мне постоянно твердил, что знаешь, как сделать женщину влажной, а, Гобба? Помниться я ржала над тобой. - Она утёрла лицо локтем. - Видишь, теперь я поняла. Отцепи его.

- Хорошо подумала? - спросил Дружелюбный.

- Боишься, что он тебя за ногу укусит? Давай загоним зверя. - Арестант пожал плечами, затем нагнулся отомкнуть наручники с запястий Гоббы. Трясучка хмуро глядел на неё из темноты. - Что не так? - резко спросила она. Он стоял молча.

Гобба подтягивался на локтях, пытаясь отползти по грязным опилкам в никуда, сломанная нога волочилась за ним. Издал нечленораздельный стон. Что-то наподобие тех, что издавала она, когда переломанная лежала у подножия горы под Фонтезармо.

- Хххееееееххххх...

Монза не получала и половины того удовольствия, на которое надеялась, и это разозлило её как никогда. В этих стонах было что-то чрезвычайно раздражающее. Её рука запульсировала болью. Она выдавила на лицо улыбку и поковыляла за ним, всё-таки намереваясь порадоваться.

- Должна сказать, я разочарована. Разве Орсо не хвастался постоянно, какой суровый твердокаменный мужик у него в телохранителях? Я думаю, сейчас мы узнаем, насколько ты на самом делё твёрд. Помягче, чем вот этот молоток, я бы...

Её нога поскользнулась и она взвизгнула, когда припала на лодыжку и зашаталась возле выложенного кирпичом горна, упираясь, чтобы выпрямиться, на левую руку. У неё ушла секунда, чтобы обнаружить, что эта штука всё ещё обжигающе горяча.

- Дерьмо! - споткнувшись в обратную сторону как клоун, она лягнула ведро и окатила грязной водой всю ногу. - Блядь!

Она наклонилась над Гоббой и неожиданно в сердцах хряснула его молотком, злая от того, что умудрилась опозориться. - Сволочь! Сволочь! - Он хрипел и перхал, когда стальной боёк с глухим стуком врезался в его рёбра. Пытаясь свернуться, перекрутил ей ногу, почти что повалив на себя.

Боль копьём пронзила её бедро, заставив пронзительно крикнуть. Она колошматила его молотовищем в висок, пока не оторвала наполовину ухо. Трясучка сделал шаг вперёд, но она уже вырвалась. Гобба завыл и как-то сумел подтянуться и сесть, прислонившись к огромной бочке с водой. Его руки раздулись вдвое больше их обычного размера. Багровые, свисающие варежки.

- Проси! - прошипела она - Умоляй, жирный пидор!

Но Гобба был слишком занят, рассматривая котлету на конце своего предплечья, и при этом крича. Сиплым, отрывистым, плаксивым криком.

- Кто-нибудь может услышать. - Хотя, судя по виду, Дружелюбному вообще было всё равно.

- Тогда лучше заткни его.

Сиделец наклонился над бочкой сзади, с проволокой в ладонях. Подцепил Гоббу за шею и сильно дёрнул кверху, оборвав его вопли до едва слышного лепета.

Монза присела перед ним на корточки, так чтобы их лица были вровень. Её колени жгло, пока она глядела, как проволока впивается в его толстую шею. Точно также как раньше впивалась в неё.

Шрамы на её собственной шее щекотало. - Каково это? - Она быстро перевела взгляд на его лицо, пытаясь выжать для себя оттуда хоть каплю удовлетворения. - Каково это? - Хотя никто не знал это лучше неё. Гоббы выпучил глаза, его челюсть задрожала, превращаясь из розовой в красную, затем в фиолетовую. Она оттолкнулась и встала. - Я бы сказала, что это бесполезная трата хорошего мяса. Но это не так.

Она закрыла глаза и расслабленно откинула голову. Глубоко втянула носом воздух, поднимая вверх крепко зажатый в руке молоток.

- Предал меня и оставил в живых?

Орудие опустилось между поросячьих глаз Гоббы, резко хлопнув, будто раскололся каменный блок. Спина телохранителя изогнулась в дугу, рот распахнулся как бы зевая, но оттуда не вылетело ни звука.

- Отнял у меня руку и оставил в живых?