Лучшее

— Как интересно, — заметил Великоф и пометил в своей записной книжке, что vermis ebrius virdis — не подвид червей или змей, а вовсе даже сомовий дух. Именно из таких скрупулезных замечаний и складывается научное знание.

— Есть ли что-нибудь примечательное в Бумеровых Отмелях? — спросил Великоф у девушки. — Что-нибудь уникальное? Из ряда вон выходящее?

— Есть, — ответила девушка. — У нас останавливаются кометы.

— Но моль побила те кометы, — процитировал древний эпос Вилли Макджилли.

Девушка принесла три большие глиняные миски с икрой и три глиняные ложки. Вилли Макджилли и доктор Великоф Вонк с удовольствием принялись за еду, а Арпад Арка-баранян сморщился.

— Все это смешано с илом, песком и каким-то мусором, — произнес он с возмущением.

— Именно, именно, и это прекрасно, прекрасно, — приговаривал счастливый Вилли Макджилли с набитым аппетитной бурдой ртом. — Всегда полагал, что мир многое потерял, когда стали промывать старое доброе блюдо трущоб — рыбью икру Теперь ее промывают во многих местах, но, как видно, не везде. А по мне, так в настоящей икре всегда должен быть легкий привкус речных нечистот.

Арпад с отвращением бросил глиняную ложку на стол. Он проделал миллион километров в поисках необычного, а встретив его, не узнал — потому что в нем самом этого не было.

Один из доминошников за соседним столом (все три знаменитости почти сразу отметили это, правда, не сразу осознали) оказался медведем. Медведь был одет как оборванец, а на голове — большая черная шляпа. В домино играл уверенно и почти все время выигрывал.

— Как может медведь играть так хорошо? — удивился Великоф.

— Не так уж и хорошо, — возразил Вилли Макджилли. — Я играю лучше. Лучше их всех.

— И он не медведь, — добавила девушка. — Это мой двоюродный брат. Наши матери-сестры были чудачки. Его мать для смеха вылизала своего сына в форме медведя. Но это ничто по сравнению с тем, что проделала моя мать. Она вылизала мне красивое лицо и стройную фигуру — тоже для смеха. Мне это совсем не нравится, но я отношусь к этому с юмором, как и все вокруг.

— Как ваше имя? — равнодушно спросил Арпад.

— Лангустия Сом.

Но Арпад Аркабаранян имя не расслышал или не узнал его, хотя именно оно прозвучало на пленке, которую им прокрутил доктор Великоф Вонк, — на той самой пленке, что привела их сюда, в Бумеровы Отмели. Арпад затворил от мира и глаза, и уши, и сердце.

Волосатый человек и Комета все еще гоняли шары, и всякая мелочь по-прежнему сыпалась из Кометы.

— Он уменьшается, он разрушается, — заметил Великоф. — Боюсь, с такими темпами его не хватит еще на один век.

Засим знаменитости откланялись, покинули комнату отдыха и отель «Симарон» и отправились на поиски ДИСЧей, которые, по слухам, водились в этих местах.

ДИСЧ, как вы уже знаете, это сокращение от Доисторический Снежный Человек. Еще его называют Волосатый Лесной Человек, Дикий Человек с острова Борнео, Йети, Злой Дух, Человек-обезьяна, Человек-медведь, недостающее звено эволюции, Трехметровый Гигант, реликтовый неандерталец. Некоторые полагают, что все это — одно и то же существо. Однако большинство уверено, что такого существа не существует вообще — ни в одной из вышеперечисленных форм.

И большинство, похоже, как всегда, было право, ибо тройке знаменитостей не удалось обнаружить ни шкур, ни шерсти (а грубая шкура с густой шерстью считается отличительной особенностью ДИСЧей) на всем протяжении красного берега реки Симарон. Создания, встречавшиеся по пути, сильно напоминали неразговорчивых оборванцев, которых ученые уже видели в Бумеровых Отмелях. Они не были уродливые, скорее, трогательно-илистые. По-своему воспитанные, по большей части молчаливые. Одетые, как одевались люди семьдесят пять лет назад, точнее, как бедный рабочий люд семьдесят пять лет назад. Но были ли они бедными? Может, да, а может, нет. И не похоже, чтобы они много работали. Правда, время от времени мужчины и женщины как бы невзначай, походя делали кое-какие дела.

По всей видимости, в илистой красной реке водилось много рыбы. По крайне мере, там постоянно что-то плескалось и играло. На берег выползали огромные черепахи с густым слоем ила на головах и вокруг глаз. Берега и отмели были зыбкие, и знаменитости то и дело проваливались в илистый песок — по колено, а то и выше. А вот широкосто-пый местный народец ходил без всяких затруднений.

По берегам росло много зелени, правда, зеленью ее особо не назовешь: она скорее бурая — возможно, из-за того, что последние недели выдались пыльными. Здесь жили ондатры и даже бобры, скунсы, опоссумы, барсуки. Тут и там виднелись волчьи норы и норы койотов со своим особенным запахом. Были и собачьи норы. Встречались хатки енотов. Даже медвежьи берлоги, напоминающие пещеры. Но пахло из них не медведями. А чем же?

— Кто живет в этих пещерах? — спросил Великоф у женщины, которая ковырялась в речной глине поблизости.

— Гиганты, — ответила женщина. Пещеры вполне подходили для гигантов. Трехметровое существо могло зайти в такие, не нагибаясь.