Лучшее

Сфайрикос вкатился — или втолкал себя — в клинику. Крупный экземпляр: либо взрослая особь, либо упитанный ребенок. Он перекатывал себя, выпуская и втягивая ложноножки. И еще он широко улыбался, этот большой эластичный полупрозрачный шар с быстро меняющейся окраской.

— Привет, дох-доктор, — бодро сказал он. — Во-первых, хочу поздравить вас с грядущим великим событием от себя лично и от лица моих друзей. Знайте, мы всегда рады вас поддержать. И во-вторых, у меня болезнь, которую вы, возможно, умеете лечить.

— Но сфайрикои не болеют, — заметил дох-доктор Драги, следуя врачебному долгу.

Как доктор понял, что круглое существо широко улыбается? Из-за быстро меняющихся оттенков на поверхности шара: это были цвета улыбки.

— У меня болезнь головы, а не тела, — сообщил сфайрикос.

— У сфайрикои нет голов, друг мой.

— Тогда это болезнь другого места, которое называется как-то иначе, дох-доктор. Но что-то во мне страдает. Потому я и пришел к вам, к дох-доктору. У меня болезнь в моем дохе.

— А вот это вряд ли. Сфайрикои идеально сбалансированы, у каждого внутри упорядоченная система, ваш организм сам себя регулирует, потому что наделен жизненно важной способностью решать любые проблемы и лечить любые недуги. Как ваше имя?

— Краг-шестнадцать. Это означает, что я шестнадцатый сын Крага. Шестнадцатый пятерной, конечно. Дох-доктор, у меня боль не во всем теле, а только в одной давно позабытой части.

— Но у сфайрикои нет частей тела. Вы цельные и неделимые. Вот скажите: какие у вас лично могут быть части тела?

— Я про ложноножку. Очень давно, еще в детстве, я выпустил ее и, как обычно, сразу втянул назад. Теперь она плачет, потому что хочет обрести прежнюю форму. Она всегда меня беспокоила, но в последнее время ведет себя невыносимо. Все время стонет, кричит…

— Разве не те же самые ножки используются повторно?

— Нет, не те же. Разве та же самая вода бежит в ручье мимо одного и того же дерева? Нет. Мы выпускаем ножки и втягиваем их обратно. Потом выпускаем снова, и так миллионы раз. И они никогда не те же самые. Они вообще лишены индивидуальности. Но эта кричит, чтобы ей вернули прежнюю форму, и она такая назойливая! Дох-доктор, как такое возможно? В ней нет ни одной молекулы из тех, что были в моем детстве, ничего от той ложноножки, которая давным-давно втянулась, ее частицы вошли в состав других ложноножек. А может, и частиц-то тех уже не существует! Эта ножка абсорбирована миллионы раз. Но она кричит! И не дает мне покоя!

— Возможно, ваша проблема носит физический или механический характер. Например, ложноножка втянулась не до конца. Или возникло что-то вроде грыжи, а вы неправильно интерпретируете симптомы. В таком случае вам лучше обратиться к вашему врачу. Насколько я знаю, у сфайрикои такой есть.

— Дох-док, этот древний чудак вряд ли поможет. Наши ложноножки всегда отлично втягиваются. Нас покрывает мерцающая смазка. Она составляет до трети нашей массы. Когда нужно больше, мы вырабатываем дополнительное количество или выпрашиваем у четверных — они делают ее изумительно. Как вы и сказали, наш организм наделен способностью решать свои проблемы, и все благодаря этой смазке. Она действует, как универсальный бальзам, снимает боль от любых ран. Именно из-за нее мы круглые, как шары. Вы тоже должны ее испробовать, дох-док. Но одна маленькая нога во мне, которая давным-давно растворилась, все протестует и протестует. О, этот ее визг! И эти ужасные сны!

— Но сфайрикои не спят и не видят снов.

— Вы правы, дох-док. Но моя старая забытая нога определенно их видит — шумные и путаные.

Теперь сфайрикос не улыбался, а встревоженно перекатывался по кабинету. Как дох-доктор узнал, что сфайрикос встревожен? По игре оттенков на его поверхности: это были цвета тревоги.

— Краг-шестнадцать, я должен изучить ваш случай, — сказал дох-доктор. — Посмотрю, нет ли на него ссылок в справочниках, хотя почти уверен, что нет. Поищу похожие истории болезней. В общем, сделаю что в моих силах. Можете прийти завтра в это же время?

— Я приду, дох-док. — Краг-шестнадцать вздохнул. — Сил моих больше нет терпеть. Исчезнувшая малютка так плачет, так дрожит…

Существо выкатилось, или вытолкало себя из клиники, выпуская и втягивая ложноножки. Маленькие толкатели вырастали из тягучей поверхности, потом втягивались и полностью в ней растворялись. Упавшая в пруд капля дождя оставляет след более заметный, чем исчезнувшая ложноножка сфайрикоса.

И все же давным-давно, когда Краг-шестнадцать еще был ребенком, одна из его ложноножек исчезла не полностью.

— В очереди несколько шутников, — доложила минуту спустя послушница Мойра П. Т. де С. — Среди них предположительно два-три настоящих пациента. Точнее не скажу

— Еще один сфайрикос? — Дох-доктор внезапно ощутил беспокойство.

— Конечно, нет. Сегодняшний сфайрикос — первый и последний на моей памяти. Интересно, какие у него могут быть болезни, ведь они же не болеют. Нет, остальные в очереди — другие виды. Привычный утренний набор.