Лучшее прощение — месть

Стиль художника всегда основывался на деталях: усы аркебузира, например, или кончик собачьего хвоста, или шляпка богатой торговки, или беззубая улыбка подмастерья и алчный взгляд ростовщика, С помощью бликов света он выделял, словно обнажая тех, кто ему позировал и для более рельефного изображения главного в сюжете, погружал в тень все незначительное, не заслуживающее увековечения на его холсте. Пока, не в состоянии заснуть, он беспокойно крутился в постели, два юных обнаженных тела, готовые соединиться, все отчетливее вырисовывались перед его глазами. Невинная, непосредственная девушка чуть иронично наблюдает за обнаженным юношей и как будто говорит: «Вот видишь, я могу быть причиной твоего волнения, и я счастлива». В то же время сияние ее глаз говорило о чувственной нежности, которая приходит к женщине лишь за миг до соединения, когда томительное желание влечет ее отдаться страсти. Обнаженный юноша, живое воплощение мужественности и силы, приближается к девушке, заранее наслаждаясь радостью обладания, счастливый оттого, что она согласилась, с гордо поднятым членом… А на лицах толпящихся соглядатаев можно прочесть не то желание, не то какую-то зависть, не то все это одновременно, и чувствуется, что возвышеннейший миг обладания они готовы превратить в пошлейший фарс. Но настойчивее всего преследовало художника лицо девушки, выражавшее восторженное желание отдаться, раскрыть свое лоно.

Как будто движимый таинственной силой, он, согласно легенде, вскочил с постели и в разгаре ночи, при слабом свете свечей, яростно набросал эскиз своего будущего шедевра. На другой день, тайно от всех, он начал прорисовывать основных участников своего ночного кошмара. Месяцами он работал дома и, как обычно, помногу раз возвращался к картине, чтобы подправить какую-нибудь деталь или придать еще больше выразительности лицу. Эта его манера постоянно, то тут то там, подправлять собственные картины, доходила до того, что когда заказчики слишком близко подходили к портретам, которые он не считал законченными, он предупреждал: «Будьте осторожны, от запаха красок вам может стать дурно».

Примерно через год первый шедевр эротической живописи XVII века был закончен и, обернутый в полотно, лежал в одной из комнат в доме художника, Саскии было велено никому не говорить о картине. Вопреки своим привычкам, Рембрандт на этот раз картины не подписал.

В 1642 году жена Рембрандта, тяжело больная туберкулезом и ослабевшая от почти перманентного состояния беременности, умерла, завещав все свое состояние единственному оставшемуся в живых сыну, Титусу, а право пользования — мужу.

В 1645 году к Рембрандту приехал дон Антонио Руффо, сицилийский дворянин, большой почитатель таланта художника и важный заказчик. То ли из-за неумеренных возлияний, то ли из-за желания показать заказчику что-то необычное, то ли просто не сдержавшись, Рембрандт показал ему «Совокупление», как он называл это полотно. Благородный сицилиец, в жилах которого текла горячая кровь и который, как истинный сицилиец, понимал толк в женщинах и в любви, просто чуть с ума не сошел при виде этого шедевра. Он не мог от него оторваться, потрясенный реалистичностью и многообразием чувств на полотне. Здесь, в этой картине было все: желание, непосредственность, томление, вожделение, зависть и ревность тайком наблюдавших за двумя обнаженными фигурами, блики света, неожиданно подчеркивающие позы и высвечивающие чувства… Луч света, упавший на картину из круглого окошечка под крышей комнаты, упал на член юноши и отразился в лице девушки, любующейся его мужской силой с какой-то иронической истомой.

Дон Антонио был буквально ослеплен красотой картины и, хотя обещал больше не вспоминать и не говорить о ней, почти немедленно начал преследовать Рембрандта просьбами о продаже. Месяца не проходило, чтобы художник не получал письма с одной и той же неизменной просьбой. К тому времени у художника начались неприятности с правосудием из-за некой Герты Диркс, которая возбудила против него дело о нарушении обещания жениться. Художник продолжал автоматически уничтожать все эти послания благородного сицилийца. Эта предосторожность оказалась небесполезной, так как в 1654 году церковный суд обвинил его и Хендрикье Стоффело во внебрачном сожительстве. Вопреки утверждениям о баснословных суммах, которые он получал за свои картины, знаменитый художник постоянно нуждался, так как задолжал за дом, который купил еще в 1639 году и оплатил лишь наполовину, страдал из-за экономического кризиса, охватившего страну, и из-за своих капризов он был одним из самых оригинальных и взбалмошных коллекционеров произведений искусства.