Лучшее прощение — месть

Никак не удавалось разобраться в противоречиях: смерть, пламя камина и исчезновение улик возвращали следствие к исходному пункту. Кто убил? Почему? Предположение об убийстве на вилле с корыстными целями следовало считать несостоятельным. Уничтожение целого семейства само по себе должно было предполагать более серьезную причину, хотя, конечно, картина стоимостью в 50 миллиардов могла «вдохновить» и на более жестокие преступления. Однако все это пока не убеждало Ришоттани в том, что это могла быть кража по заказу. Он смутно чувствовал, что за всем этим кроется какая-то более горькая, более глубокая и мучительная, совсем другая причина. «Будем надеяться, что вдова сообщит кое-какие сведения, которые помогут решить этот «рубирозовский ребус», а не запутают меня окончательно», — подумал комиссар. Занятый этими мыслями, он подъехал ко входу на виллу дей Глиничи на виа Пинчана № 11.

Он взглянул на часы: почти восемь вечера. Прибыл точно по расписанию. «Самое время, — сказал он себе, — поглубже заглянуть человеку в душу, чтобы, как говорил Брокар, посмотреть, что там скрывает вдова Рубироза, и добраться до причины смертельной ненависти между двумя родственниками».

Двое мужчин, молодой и старый, почти двадцать лет успешно работали вместе, осуществляли общие планы, обсуждали общие дела, рука об руку шли вперед, прекрасно относились друг к другу. Молодой был искренен со стариком, не проявляя обычной сдержанности молодежи по отношению к пожилым людям. Старый же проявлял снисходительность и упрямство стариков, считающих, что они всегда правы. Вдруг, как бы неожиданно — глубокая, смертельная ненависть. Но ведь двадцать лет совместной работы, планы, мечты не перечеркнешь просто так, из-за какого-то бзика или из-за простых разногласий. Что-то очень серьезное кроется за всем этим…

Здание в стиле директории утопало в зелени миниатюрного парка. Когда-то белый цвет его стен посерел из-за смога и выхлопных газов.

Он позвонил у ворот, и почти немедленно яркий свет ударил ему в лицо, а скрытая камера взяла его в кадр. Из домофона раздался твердый и решительный женский голос:

— Кто там?

— Комиссар Ришоттани.

— Покажите, пожалуйста, ваши документы перед телекамерой. — Комиссар показал. — Прекрасно. Благодарю вас. Подождите минуточку, пожалуйста.

В глубине аллеи послышался голос:

— Драго, Фульмине, сюда! Молодцы! Ко мне, быстро!

Прошло еще несколько минут, затем ворота автоматически открылись и одновременно зажглись фонари на аллее, ведущей к вилле. Какая-то очень худая, костлявая, прямая, как столб, и холодная, как лед женщина, может быть гувернантка, двинулась ему навстречу.

— Добрый вечер, комиссар! Входите. Синьора Рубироза ждет вас.

Она провела его в просторную гостиную на первом этаже, роскошно и изысканно обставленную. «Настоящий дом антиквара», — подумал Ришоттани, осматриваясь вокруг и располагаясь на диване. Его внимание сразу же привлек небольшой предмет на мраморной крышке великолепного секретера в стиле Луи XV, по форме напоминавшего скрипку. Это была ручка трости, возможно, из чеканного золота, в виде акулы, которая перегрызает надвое тело юноши. Это тело под прямым углом свешивалось из челюстей акулы и служило опорой для руки. Глазки хищницы и острые зубы, вонзившиеся в молодое тело чуть ниже спины, напрягшаяся в отчаянной попытке ускользнуть от смертельного капкана фигура жертвы, ужас в глазах юноши — все это было выполнено с таким реализмом, что комиссар невольно взял вещицу в руки, чтобы погладить ее и ощутить пальцами изысканность чеканки, прочувствовать фактуру, полюбоваться суровостью юношеских форм, проникнуться чувством первобытной ярости и отчаяния, как бы излучавшихся этой вещицей. Невольно залюбовавшись ею, Ришоттани не заметил, как вошла синьора Рубироза.

— Не правда ли, прелестная вещица, комиссар? Мой муж любил ее больше всех, несмотря на то, что, как вы могли заметить, у нас здесь есть вещи намного ценнее.

— Извините, синьора, но эта вещица настолько меня околдовала, что я не смог удержаться от соблазна посмотреть ее поближе, насладиться ее видом и потрогать.

Во время разговора комиссар внимательно рассматривал женщину. Она была в элегантном шелковом платье лилового цвета с крупными бледно-желтыми цветами, слегка стянутом в талии поясом в тон цветов. Небольшое декольте позволяло увидеть алебастровую кожу, а ее славянское происхождение еще более подчеркивала прическа: тугой узел из длинных волос, высоко поднятых на затылке, как бы подтягивал кожу на высоких скулах. У нее были большие серо-зеленые глаза.

— Не стоит извинений. Как говорил мой муж, красота для того и существует, чтобы любоваться ею, а не испытывать перед ней робость или простое чувство уважения.

— Очень верное замечание, — сказал комиссар. — Именно восхищение я и почувствовал, когда взял ее в руки. О вас мне рассказал комиссар Брокар, и я благодарю вас за приглашение… Вы прекрасная хозяйка дома.