Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все

Распавшиеся браки Трампа, наряду с другими громкими разводами девяностых, на протяжении всего десятилетия документировались «желтыми» шоу вроде «Печатной копии», «Изнутри» и удачно озаглавленных «Текущих дел»[80]

. Это были рейтинговые, но низкопробные хиты, упивавшиеся рассказами о распавшихся парах с обложек: Вуди Аллен и Миа Фэрроу, Томми Ли и Памела Андерсон, Майкл Джексон и Лиза Мари Пресли, Розанна Барр и Том Арнольд. Но раздоров класса люкс было недостаточно, чтобы удовлетворить аудиторию, все больше жаждавшую историй о сломанных семьях и неудавшихся браках, которые разворачивались бы за пределами Голливуда. Так услужливые таблоиды сделали знаменитостями среднего пошиба не только Фишер и Буттафуоко, но и Лорену Боббитт, которая прославилась, отрезав пенис мужу. Даже американская чемпионка по фигурному катанию Тоня Хардинг по-настоящему заслужила внимание новостей лишь тогда, когда вместе со своим бывшим мужем Джеффом Гиллули была обвинена в сговоре с целью причинения вреда здоровью своей соперницы Нэнси Кэрриган.

Подобные истории были крайне популярны не в последнюю очередь из-за того, что закрепляли следующую идею: любые

отношения – это такой же бардак, как ваши собственные. «О чем я говорю – не существует на свете идеального брака», – утверждал Тони Сопрано, вечно воинствующий семьянин «Клана Сопрано».

Но к концу десятилетия ни один брак не был в такой опасности и на всеобщем обозрении, как тот, что проходил проверку за стенами Белого дома. Об изменах Билла Клинтона было известно уже давно – Хиллари Клинтон однажды описала своего мужа как «пса, которого трудно удержать на цепи», – но когда в 1998-м президента уличили в периодических свиданиях с юной стажеркой Моникой Левински, это все равно стало шоком. Роман с Левински запустил круглосуточную вереницу новостей, полную секретов, лжи и слишком интимных подробностей (большинство из которых были собраны в отчете о расследовании спецпрокурора Кеннета Старра – бестселлере осени 1998-го). Еще это привело к захватывающему процессу импичмента Клинтона, который завершился его оправданием в феврале 1999-го. Вся эта история не могла не спровоцировать эффект домино, и семейные распри Клинтонов повлияли на настрой целой нации: если самая могущественная пара свободного мира не может найти семейного счастья – или хотя бы убедительно его имитировать, – то какие вообще шансы у остальных?

* * *

Замысел «Красоты по-американски» Болла появился задолго до новостей об отношениях между Клинтоном и Левински. Но трудно было не думать о свойственном десятилетию разладе, наблюдая за историей Лестера Бернема – подавленного немолодого семьянина, который отстраняется и от своей вечно недовольной жены Кэролин, и от постоянно обиженной дочери-подростка Джейн. Лестер находит счастье лишь в сладострастных фантазиях об Анджеле, однокласснице своей дочери, которую он представляет парящей над его кроватью, соблазнительно зовущей к себе из моря розовых лепестков.

Между тем у ближайших соседей Лестера, семьи Фиттсов, дела обстоят еще хуже: загадочная мать все время в отключке, отец – агрессивный, гомофобный мужлан, коллекционирующий оружие и нацистскую атрибутику, а их сын Рики – приторговывающий травой маргинал, которому, как и Хизер в «Ведьме из Блэр», комфортнее всего наблюдать за миром через объектив видеокамеры. Фильм начинается с интервью, которое Рики берет у Джейн на камеру – она жалуется на своего стремного отца: «Пора уже кому-нибудь избавить его от страданий». Они лишь шутят об убийстве Лестера – или нет? «Политические события того времени в „Красоте по-американски“ присутствовали, но в таком разрезе, что я сам не сразу разглядел, – делится режиссер картины Сэм Мендес. – В эпоху Клинтона и Левински мысли о юной девушке и мужчине старше ни у кого не шли из головы. После Колумбайна возникла одержимость мыслью, что прямо в гараже по соседству кто-то может мастерить самодельное оружие и бомбы. В воздухе витало это чувство: что вообще происходит прямо у нас под носом? Знаем ли мы на самом деле людей, живущих рядом?»