Лучший книжный парень

Он вернулся. Настоящий ублюдок, что заставляет меня разбираться с ним прямо сейчас. Я отбрасываю сумку Адама в сторону и достаю ключ из крошечного неудобного кармашка в моих леггинсах для бега. Я тысячу раз моргаю, чтобы сдержать слезы. Когда открываю дверь, они оба встают.

— Ладно, Адам, заходи в дом. Я приду через минуту. — Чувствую себя совершенно подавленной, когда он бросает самодовольную улыбку в сторону Люка. Одному богу известно, что здесь произошло до моего прихода. Как долго они оба меня здесь ждали?

Люк выглядит удрученным, и от выражения его лица у меня щемит в груди.

— Понимаю. Ладно. — Он вздыхает, засовывает руки в карманы и идет по тропинке.

— Люк, подожди, — зову я и бегу за ним, оглядываясь на Адама, который уже скрылся где-то в доме. — Почему ты здесь? Ты что-то хотел?

Я наблюдаю, как искажается его лицо, как открываются и закрываются его губы, пока он смотрит в землю. Я слегка наклоняю голову, пытаясь заставить его посмотреть на меня.

— Просто скажи.

Слова не идут мне на ум, и я чувствую, как в горле у меня встает ком, поэтому я выпрямляюсь, расправляю плечи и смотрю в небо. Мне так надоело плакать перед ним. Обычно он не появляется так внезапно, чтобы повидаться со мной, должно быть, у него была какая-то причина быть здесь.

— Скажи, о чем ты сейчас думаешь, Люк. — Он заключает меня в объятия, и я инстинктивно тоже обвиваю его руками. Это теплое, крепкое, любящее объятие, которое я не хочу прерывать, но он слишком быстро отстраняется, кончиками пальцев обхватывает мои запястья и опускает мои руки по швам.

— Ты думаешь, что твое сердце все еще принадлежит ему, — шепчет он. — Но это не так.

Я отступаю на шаг, скрещиваю руки на груди и задерживаю дыхание, ожидая, что будет дальше.

— Посмотри на себя. Ты вся напряжена, твой голос печален, ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь. Я не понимаю, зачем ты пригласила его войти.

Я тоже не знаю.

— Это сложно.

— Кара, послушай, — он с трудом сглатывает. — Я пришел сюда, чтобы поговорить о нас. И в нас нет ничего сложного. Быть рядом с тобой — это самая естественная и незамысловатая вещь. Смерть моей жены — это сложно. Сложно переехать в другое место и начать новую жизнь. Сложно начать собственное дело. Прости, знаю, ты это знаешь…

— Заткнись. Я не могу думать. — О нас… нас. — Ты столько раз говорил «сложно», что это слово уже не кажется настоящим. Сложно. Слож-но. Что ты на самом деле хочешь сказать?

— Послушай, я многое хочу тебе сказать, но не сейчас, когда твой бывший снова обустраивается у тебя дома.

— Что ты имеешь в виду?

Он делает долгий, медленный выдох и поджимает губы.

— Просто хочу, чтобы ты знала: если ты думаешь, что тебе нужно будет выбирать, выбирай несложное.

У меня отвисает челюсть, я ищу его глазами, когда слышу, как Адам зовет меня прямо из-за двери.

— Малышка?

Я поворачиваюсь на его голос.

— Да? — я звучу по-другому. Этот дурацкий голос, которым я обычно разговаривала с ним, мне не принадлежит.

— Ты заходишь? Выпускаешь все тепло наружу. — Я совсем забыла о его дурацкой одержимости отоплением. Оно, черт возьми, даже не включено.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь, чтобы сказать Люку, что не хочу, чтобы он уезжал, но он уже закрывает дверцу машины и заводит двигатель.

Глава 37

Люк

Этого не может быть. Этого не может быть.

Не знаю, что делать. Как могло так случиться, что я был столь близок к тому, чтобы рассказать ей о своих чувствах, попросить ее дать мне шанс, а потом этот придурок решил, что может просто так вернуться в ее жизнь. Наверняка ведь она не может по-прежнему испытывать к нему те же чувства.

Мне не следовало уходить. Мне стоило остаться, подойти к ней и послать его к черту, но это же Кара. У нее сильная воля, даже если она так не думает, и ей нужно самой принимать решения. Она должна хотеть этого так же сильно, как и я. А я так сильно этого хочу.

Я стараюсь занять себя чем-нибудь. Убираю на кухне, взбиваю диванные подушки, протираю пыль на книжном шкафу. Все, что угодно, лишь бы отвлечься от скручивающегося в узел желудка. Мысль о том, что она с ним останется наедине, обсудят все, помирятся, снова будут вместе, поцелуются. Нахрен, это пытка. Я, наверное, действительно болен.

Она не может принять его обратно, просто не может. Не после того, как он так с ней обошелся, после того, как ей пришлось жить без него. У нее все хорошо, она сама это сказала. Я должен что-то сделать.

Думай, Люк, черт тебя дери, думай!

Что бы сделал Книжный Парень?

Цветы, шоколад, подарки — всего этого недостаточно, чтобы передать то, что я чувствую.

Герой-миллиардер из романа прислал бы за ней машину, посадил бы на частный самолет, увез бы на шикарный ужин на двоих на крошечный остров, где признался бы ей в любви.

Эйден из «Возбуждена?» просто бы появился на пороге, вышиб дверь, схватил ее на руки и затащил в свою постель.