Лучший мир

Обучайте сверходаренных детей

Руководство для инструкторов академий

Раздел 9.3. О жалости

Работа инструктором в академии первого уровня – это привилегия, на которую могут претендовать лишь немногие. Эта работа требует не только самой современной и продвинутой подготовки, но еще и ощущения призвания, укорененного в несокрушимой личной дисциплине.

Люди по своей природе любят детей. Невозможно смотреть на страдающего ребенка, какой бы ни была причина этого страдания – физическая, эмоциональная или физиологическая. Это естественно и правильно.

Но ребенок, который раз обжегся, не будет тянуться пальцами к пламени. Маленькая боль предотвращает сильную.

Иными словами, боль – это инструмент обучения.

Жалость препятствует обучению. Близорукая и деструктивная жалость ради сиюминутной выгоды обрекает человека на долгие страдания. Когда мы видим ребенка, который тянет руку к пламени, жалость говорит нам: остановите его. Защитите.

Но на самом деле мы должны развести огонь. Мы должны подтолкнуть ребенка к тому, чтобы он обжегся. Если это нужно, мы должны обманом заставить его сделать это.

Иначе как еще он узнает, что нельзя совать руку в огонь?

Ради блага академии, ради блага мира и ради блага самих детей ваш долг – очиститься от жалости.

ПРОДАЖА ИЛИ ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭТОГО РУКОВОДСТВА ЗАПРЕЩЕНА, МИНИМАЛЬНОЕ НАКАЗАНИЕ ЗА НАРУШЕНИЕ – ПЯТНАДЦАТИЛЕТНЕЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ И $250 000 ШТРАФА.

Глава 19

Солнце уже садилось, но это ничего не меняло.

Тяжелые тучи успели окутать мир, когда Итан заглушил двигатель «хонды». Несколько секунд они просидели в тишине – было слышно только пощелкивание двигателя и тихое посапывание Вайолет на заднем сиденье. Парковка была наполовину заполнена. Он бы ни за что не подумал, что День благодарения – церковный праздник, но, видимо, благочестивые жители Индепенденса[36] считали иначе. А может быть, праздник тут был ни при чем, может быть, это скорее было связано с тем, что происходило в мире.

Он посмотрел на Эйми и произнес:

– Зомби-апокалипсис?

Она кивнула.

Пресвитерианская церковь Индепенденса представляла собой причудливое сооружение А-образной формы, крытое побуревшей дранкой, со старомодным шпилем с одной стороны. Церковь располагалась у площади на тихой окраине. Индепенденс считался городом, но если серьезно, то и на деревеньку не тянул. Место казалось вполне подходящим, чтобы оставить здесь машину.

Итан полагал, что если правительство захочет блокировать Кливленд, то на дорогах выставят посты. Федеральный восьмидесятый хайвей находился в десяти милях к югу, но, поскольку Итан не знал точно, где начинается кордон, было решено отсюда идти пешком с рюкзаками. Двадцать две мили, большая часть которых пролегала через национальный парк с водопадом Кайахога в качестве земли обетованной.

«Ну вот этой фразы, пожалуй, никто не произносил».

Итан набросил на плечи рюкзак и плотно затянул поясной ремень, чтобы правильно распределить нагрузку. Мышечная память вернула его к походу через Амстердам с его велосипедами и брусчатыми мостовыми, солнцем, бликующим на воде каналов в четырех тысячах миль и в миллионе лет отсюда. За пояс он засунул револьвер.

Вайолет уже не спала. Ремни безопасности детского сиденья плотно прилегали к ее маленькому тельцу.

– Ну, моя лапочка, – обратился он к дочери, – хочешь небольшое приключение?

Если у нее и были какие-то соображения на этот счет, то она держала их при себе. Итан взял малышку на руки и несколько секунд прижимал к груди, ощущая драгоценную тяжесть, ровное дыхание и запах молока, а когда положил дочь в сумку-переноску, которую надела Эйми, ему стало холоднее.