Лучший учитель (СИ)

— Я не крал эти ингредиенты, — наконец-то сказал Слизнорт.

— А кто же тогда?

Воцарилось молчание. Горацию хотелось провалиться под землю от стыда — за себя, за свою доверчивость, за собственную глупую наивность. А ведь он так гордился! Так радовался! Ему так понравилось быть полезным! И — самое главное — он не ждал никакой благодарности, во всяком случае, все это время ему так казалось.

— Я думал, ты лучше разбираешься в людях, — ирония в голосе Джиггера больно ударила по гордости Слизнорта, и он почувствовал себя еще более уязвленным. — Приволок к нам эту нищенку из самых лучших побуждений — а она небось теперь любовным зельем из наших запасов где-нибудь в Лютном по вечерам приторговывает. Хороший она навар на нас поимела, не находишь? Впрочем, дура она, кто же так в открытую-то ворует…

Гораций замотал головой, словно надеясь, что все это развеется как жуткий морок. Ему стало жарко и душно — в кладовой не хватало воздуха. Достав из кармана платок, он провел им по взмокшему от испарины лбу, и не сдержал тяжелого вздоха.

— Пойдем, поговорим с предприимчивой нахалкой, — не дожидаясь ответа, Джиггер жестом пригласил Горация следовать за собой.

В лаборатории никого не оказалось. И в торговом зале — тоже. Белби недоумевающим тоном поведал, что Меропа, испуганная и дрожащая, выбежала из лаборатории вскорости после того, как в нее зашел мистер Джиггер. Ничего не сказав, не попрощавшись и даже не взглянув на Белби, она накинула на себя свою старую мантию и торопливо покинула аптеку.

Огорошенный этой новостью Гораций в сердцах топнул ногой.

— Ну что ты, Гораций, в самом деле? — кажется, совершенно искренне удивился Джиггер. — Это же всего лишь уборщица.

В лабораторию Гораций вернулся полностью разбитый. По счастью, Джиггер не стал устраивать ему нравоучительный разнос при Белби, но обязательно устроит его как-нибудь попозже, у себя в кабинете, в формате тет-а-тет. Проедется катком по его наивности и неспособности разбираться в людях, отвесит сомнительный комплимент его молодым летам и окончательно добьет, вычтя из Горациевой зарплаты если не полную сумму компенсации за утраченные ингредиенты, то хотя бы половину.

Но не это сейчас волновало Слизнорта.

— Всего лишь уборщица… Всего лишь уборщица… — бормотал он, расхаживая между столов с до блеска вымытым инвентарем. — Всего лишь уборщица…

Ему было горько и обидно. И дело даже не в том, что Меропа оказалась воровкой — с этим он поразительно быстро смирился. Просто Гораций понимал, что больше никогда ее не увидит. И не узнает, ни что с ней сталось, ни куда ушла, ни зачем воровала. Впрочем, за время их короткого знакомства он успел прийти к выводу, что ничего общего с проходимцами из Лютного у Меропы быть не может. Это придавало ему уверенности — уверенности, что за всей этой историей кроется что-то куда более важное и драматичное, чем простая жажда наживы.

— Всего лишь уборщица… — Гораций остановился и вздохнул.

Да какая же она уборщица! Меропа могла стать если не зельеваром, то хотя бы подмастерьем, у нее были для этого все необходимые задатки! Горечь и чувство невосполнимой утраты накатили на Слизнорта, когда он подумал, сколько еще мог бы рассказать и показать этой девочке. А оценила бы она? И не безразличны ли ей были его искренние попытки поделиться своими знаниями, если все, за чем она пришла в «Слизень и Джиггер» — это ингредиенты для приворотного зелья?

Гораций снова вздохнул — и обнаружил, что рядом с ним на столе расположился тот самый котел, который Меропа тщательно драила перед тем, как они с Джиггером ушли в кладовую. Что-то с ним было не так — и это что-то заставило Слизнорта наклониться ближе и всмотреться в котел. На дне его лежал клочок разлинованной бумаги, на которой корявыми печатными буквами, совершенно неграмотно, но абсолютно искренне было выведено:

«ВЫ ЛУТШИЙ УЧИТИЛЬ».

Гораций некоторое время потрясенно молчал, хлопая глазами, а затем громко расхохотался, вытирая платком выступившие слезы. Его распирала гордость.