Лук Будды (сборник)

Тео голосовал на шоссе. Вчера он был свидетелем, как водитель «форда» уложил из винчестера человека, который вот так же махал ему на обочине. Но что ему, Тео, оставалось?

(Это же дикари, майор!)

У него есть два дня, от силы три. Он должен успеть! Кровоточили ступни. Камни, камни… откуда их столько? Местные жители любят рассказывать легенду о том, как во время сотворения мира ангел разбрасывал по белу свету камни. В мешке была дыра, и больше всего камней просыпалось на месте нынешней Иордании. Раскаленные камни. Раздолье для ящериц.

(А его дело пристегнуть магазин и стрелять, стрелять, стрелять!)

Притормозил военный грузовик. Рябой солдат, перегнувшись через борт, протянул ему руку. Тео полез в кузов.

В Палестину пришел Новый год, праздник обновления. В этот день в сорок пятом здесь было высажено тридцать пять миллионов саженцев по числу погибших в большой войне. И сегодня посадят – груши и яблони в Самарии, абрикосы и персики в Галилее, бананы и папайю в долине Иордан, лимоны и грейпфруты в полосе Средиземноморья.

На столе стояли четыре чаши с вином. Белым – символизирующим зиму. Розовым – олицетворяющим весну.

Красным – славящим лето. Смешанным красно-белым – напоминающим об осени. Так, по обычаю предков, всегда делал Иаков. Так нынче сделала Гита. Она открыла Псалтирь и стала читать:

– Блажен муж, который не ходил на совет нечестивых и не стоит на путях грешных, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь. И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет…

Она невольно перевела взгляд на подоконник, где стоял в горшке цветок, отказавшийся подниматься, несмотря на все усилия Голды. Желтый цикламен. Когда Соломон стал царем, он взял его за образец для своей короны. Спустя века завоеватель Иерусалима унес корону из сокровищницы. И поник цикламен, и сказал в печали: «Пока опять не воцарится на престоле сын Давида, пока не вернется в свой дом царская корона, стоять мне с опущенною головою». Тут поливай не поливай.

Навстречу все чаще попадались палестинские беженцы. Близость границы чувствовалась во всем. Комендантский час, затемненные окна. Скелеты домов, умерших во время бомбежки. И вдруг вдали вырастали развалины оросительных сооружений эпохи Римской империи. Амман, древняя столица аммонитов,

(«… и родные места Иакова…»)

остался позади. На площади Фейсала перед входом в модный отель красавец черкес, живое напоминание о русско-турецкой войне, громогласно объявлял толпе зевак, что назначенный на сегодня конец света ни в коем случае не отменяется. Какая-то женщина робко спросила его, гладить ли ей теперь белье. Пророка увезли раньше, чем он успел разрешить ее сомнения.