Лукьяненко

В последний день, когда ушел Павел Пантелеймонович с работы и уже больше никогда не вернулся в свой кабинет, среди прочих бумаг, среди неоконченных полевых журналов и заметок он оставил листок с наброском заявления об оказании помощи и предоставлении квартиры агроному, работавшему тогда на одном из сортоучастков края.

ВЕЛИКИЙ ПОЧВОВЕД

Не за тридевять земель, но все же не рукой подать от Кубани до Кировоградской области. Тем приятнее было чувство волнения, когда Павел Пантелеймонович читал письмо с Украины. Не потому только, что писали именно к нему, а оттого, что слова, высказанные в письме, навеяли высокие мысли. Да и как могло быть иначе?! Одно дело, когда о Докучаеве он слышал из уст одного из любимейших своих учителей, Захарова, и совсем иное — если об этом удивительном человеке — и через полвека! — напомнили ему простые колхозники. Значит, недаром прошла вся жизнь Василия Васильевича, выходит, идеи его и сегодня жизненно важны.

Хлеборобы с Украины писали ему, что их колхоз находится на границе лесостепи и степи. Хозяйство расположено на плодородных черноземах. Однако скудное количество осадков, частые суховеи нередко были причиной низких урожаев. Но труженики полей не сидели сложа руки. На землях, занимаемых их хозяйством, в конце прошлого века по инициативе Докучаева были заложены лесополосы площадью около тридцати гектаров. Колхозники хорошо оценили значение лесополос, и за годы Советской власти на всей территории был создан мощный заслон на пути суховеев. В хозяйстве давно поняли, что насаждения играют не последнюю роль в повышении урожайности сельскохозяйственных культур.

Из этого письма Павел Пантелеймонович узнал, что в знак благодарности Докучаеву в Доме культуры колхоза колхозники решили открыть докучаевскую комнату, где собираются установить его бюст и стенд с портретами видных ученых нашей страны, посвятивших свою жизнь развитию сельскохозяйственной науки.

И далее объясняли, зачем понадобился и его портрет, непременно с дарственной надписью. Он читал строку за строкой, и думы его были о сорте и его возможностях при соблюдении севооборота и, наконец, о людях, претворяющих в жизнь вековечные мечты:

«…выведенный Вами сорт озимой пшеницы Безостая-1, выращиваемый с 1965 года на всей площади посева в колхозе, самая высокоурожайная среди всех сортов озимой пшеницы, возделываемых в нашем хозяйстве.

Колхозники нашего колхоза убедились, что выведенный Вами сорт Безостая-1 сделал революцию в производстве ценнейшей продовольственной культуры — озимой пшеницы.

Уважаемый Павел Пантелеймонович, еще раз убедительно просим Вас выслать свой портрет…»

Имя Василия Васильевича Докучаева было так же свято для него, как и имена Тимирязева, Мичурина, Вавилова, навсегда оставшихся гордостью отечественной науки. Оно было дорого ему с юношеских лет.

Его особенно поразила — давно, когда он еще был учеником Ивановского реального училища, — книга Апостолова «Географический очерк Кубанской области» и, в частности, одно место — он его запомнил тогда наизусть и при случае нередко цитировал своим молодым сотрудникам: «Редко можно найти во всем мире такую богатую страну, которая была бы одарена в почвенном отношении богаче Кубанской области…»

Он знал с детства труд землепашца, труд в поте лица от зари до зари, познал цену хлебу, любил степь трудной, верной любовью, но первое, так сказать, теоретическое обоснование, первое философское обобщение относительно родной степи, о ценности и богатстве ее он вычитал в хорошей старой книжке. Оттуда же он узнал, что давным-давно, в незапамятные, теперь уже почти сказочные времена, на Кубань приезжал знаменитый почвовед Василий Васильевич Докучаев, учение которого он затем досконально освоил в институте и прекрасно помнил, многие строки из его научных трудов.

Павел Пантелеймонович шагал среди колосящейся пшеницы — от участка к участку, от поля к полю, вдыхал знойный степной воздух, медово веющий над землей, слушал и высокую трель жаворонка, и работу тракторных моторов. И вдруг до реальности зримо представил и самого Докучаева, и весь его давний путь, проделанный в августе 1878 года по бурьянной кубанской степи. В памяти всплыли целые куски из книги гениального почвоведа «Южные окраины Черноземной России: «Мне лично удалось пересечь поперек (около 300 верст с запада на восток) почти всю землю черноморских казаков, начиная от Тамани и кончая станицей Кавказской… Как известно, почтовый тракт пролегает здесь по наиболее высокой местности, вдоль правого берега Кубани, по водоразделу между ней и рядом речонок, направляющихся отсюда на северо-запад к Азовскому морю и оканчивающихся там большей частью глухими лиманами».