Лукреция с Воробьевых гор

…Квартира на Гончарова преобразилась до неузнаваемости. Чистая, светлая, с фосфоресцирующими моющимися обоями, с огромными хрустальными люстрами, с цветами, стоящими в огромных количествах на подоконниках, — Толя, как выяснилось, все-таки время от времени наведывался сюда по моей просьбе и не только добросовестно поливал цветы, но и приумножил растительное богатство, — с изумительной голубой кафельной ванной, таким же туалетом, новенькой электроплитой… Не успела я налюбоваться всей этой роскошью, как в дверь позвонили — незнакомо, по-птичьи зачирикал новенький звонок — и в дом внесли мебель…

Кто видел недавно появившуюся рекламу мебельного салона «Руслан», тот может легко представить меня в роли оторопевшей, разинувшей рот Людмилы, мимо которой работники салона в фирменной одежде проносят и проносят мебель… Думаю, я тоже застыла с открытым ртом, наблюдая, как в квартиру вплывают вещи, как разрозненные детали и части на моих глазах превращаются в роскошную итальянскую стенку. Гигантская софа, на которой могло поместиться многодетное семейство, обитая шелком с тисненым рисунком, изящные кресла, тумбочки с подсветкой, стол, стулья, еще две кровати, шифоньер, потрясающая бледно-салатовая кухонная стенка с нарисованными на дверцах елочками — и все это в мгновение ока собирается, свинчивается, устанавливается в нашем доме, — так что не успела я захлопнуть рот, как комнаты приняли жилой вид и мы уже развешивали вещи в очаровательной, сделанной под старину прихожей.

Я все-таки женщина — я бросилась Толе на шею с радостным смехом.

Потом, сообразив, что квартира у нас полностью укомплектована, но не на чем есть и не из чего пить, мы поехали покупать посуду, хозяйственные принадлежности, стиральную машину, кухонный комбайн, утюг, — Толя только успевал вытаскивать из портмоне деньги… Порошки, пасты, мыло, щетки, ведра, коврики, термометр и прочее, прочее… Единственное, чего еще не было в нашем новом жилище, — это книг (кроме Ильина), тогда как с Игорем мы начинали жить именно с собирания библиотеки…

Водитель такси помог нам втащить все покупки в дом, и Толя, оставив меня разбираться с ними, отправился на рынок за продуктами.

Я тут же позвонила Асе — правда, предварительно заручившись разрешением Толи — и пригласила ее на новоселье. Я уже усвоила кое-какие его манеры и сказала подруге, чтобы они с Артурчиком приехали немедленно на такси, за которое я заплачу. Ася, услышав мой счастливый голос, неохотно ответила, что Артурчик на работе и что, если мне срочно потребовались гости, она готова притащить Агафона, чему я, не зная наперед Толиной реакции, воспротивилась, — и Ася в конце концов приехала одна.

— Что это? — воскликнула она, отразившись во всех зеркалах нашей шикарной прихожей. — Бог мой! Неужели ты здесь будешь жить? Да это же Версаль какой-то!

И в самом деле, паркет сверкал, как во дворце, люстры блестели всеми своими гранями и подвесками… У меня пока не было лишних домашних тапочек, и я разрешила Асе не разуваться.

Ася робко побродила по комнатам, ахая и охая, озираясь, как в лесу, а на кухне, ослепленная кухонным комбайном, о котором сама мечтала, признала скрепя сердце, что, возможно, я все-таки сделала правильный выбор.

— Может, твой Толян не так плох, как кажется, — сказала она. — Нет, надо отдать ему должное, он позаботился о тебе по-настоящему… Но это все стоит таких безумных денег! Откуда он их берет? Что у него, печатный станок, что ли?..

Тут мы услышали говор в прихожей: это вернулся Толя. Он был не один. Его лучшего друга Антона я уже как-то видела мельком — он навещал нас на Красной Пресне. Помню, меня поразили тогда глаза Антона. В них не было той пустоты, о которой грозно предупреждал меня Игорь, — в них было нечто худшее… Это выражение глаз… В них была спокойная, глубокая обреченность. Сознание этой обреченности сквозило иногда и в лице Толи. Позже я приметила, что такое выражение глаз свойственно многим его друзьям.

Вместе с Антоном приехала его жена Каролина, о красоте которой я уже была наслышана, но сейчас, при первом взгляде, она буквально сразила меня — высокая, с глазами цвета крыжовника, большим бледным ртом, матовой кожей, русоволосая… Я даже не заметила, что вся эта троица вошла с головы до ног навьюченная продуктами, одеялами, стопками постельного белья, магнитофоном, цветами…

Каролина, не церемонясь, протянула мне руку:

— Будем, наконец, знакомы, очень приятно!

— Лариса, Ася, — представились мы с моей подругой.

Каролина прошла в гостиную с цветами в руках, огляделась в поисках вазы…

— А вот этого у нас еще нет, — смущенно сказала я.

— Ерунда, любой сосуд подойдет, хоть чайник, — проворковала Каролина. И вдруг радостно, не просто радостно, а в каком-то детском восторге вскрикнула: — Ой, что это!

Я проследила за ее взглядом: Каролина смотрела на стопку книг Ильина, лежавшую в кресле. Она присела перед книгами на корточки, провела пальцем по корешкам и повернула ко мне сияющее лицо: