Луна как жерло пушки. Роман и повести

— Отлично, Илие! Их бесстрашие должно и для нас служить примером. Но ведь они находятся под стражей, изолированы, заперты в камерах, под дулами винтовок и пулеметов. Поэтому нет другого выхода. Зато у нас он есть. И мы должны использовать любую возможность. Вот хотя бы это… Проверь сначала, заперта ли дверь. — Достав из кармана какую-то бумажку, он сунул ее в лицо пекарю. — Скажи, дорогой товарищ, ты, случайно, не знаком с этим документом?

Кику взял в руки бумажку, повертел ее и тут же вернул Волоху.

— Могу сказать, товарищ. Знаком.

— А если точнее?

— Не будем забывать о конспирации, — наставительно проговорил Илие. — Сам же постоянно призываешь к бдительности.

— В зависимости от того, где и с кем. Мне, во всяком случае, должен был сообщить. Неужели не понимаешь, что означает эта листовка? Пахнет обычной провокацией, парень!

— Если не хочешь, чтоб нас услышали, говори сдержаннее, — напомнил пекарь. — Я несколько раз пытался увидеться с тобой, попросить совета. И что же ты?

— Хотел! Это враги хотят… разобщить нас, натравить друг на друга, — продолжал Волох. — В частности, оторвать от верующих.

— Я всегда считал вредным элементом всяких баптистов, адвентистов. Кажется, сам не раз так говорил?

— Возможно. Но нужно учитывать время, обстоятельства. Гитлер всех притесняет, в том числе и православных.

— Не надо было обрывать связи со мной. Теперь нашлись люди, сумевшие объединить…

— О ком ты?

— Мало ли о ком.

— Значит, дело куда серьезнее, чем можно было ожидать? Не своим разумением дошел — кто-то подсказал? — Сделав несколько шагов по каморке, Волох решительно остановился. — Показывай шапирограф! — жестко потребовал он, чем, кстати, привел Кику в крайнее замешательство.

— Неужели думаешь, побоюсь? — Он все еще пытался держаться уверенно. Однако послушно подошел к большому бочонку, стоявшему в углу, резко наклонил его и одним движением отставил от стены. — Смотри…

— Откуда? Говори сейчас же: где взяли?

— Кое-кто раздобыл, — ответил Кику, на этот раз, правда, с некоторой опаской.

— Но если этот "кое-кто" подброшен оккупантами с провокаторскими целями?

— Задушим собственными руками!

— Чьими именно? — Резко вскочив на ноги, Волох повернулся к пекарю спиной. Потом снова опустился на табурет, наклонив голову и задумавшись. — Дай мне стакан чаю, — попросил он погодя, словно переждав, пока пройдет приступ боли.

Илие зажег примус, поставил чайник. Делал все это он словно из-под палки, машинально… На столике, прислоненном к стене, появилась буханка хлеба.

Сыргие, однако, ни к чему не притрагивался.

— Собственными руками… — прошептал он словно бы про себя. — Один, несомненно, Антонюк… Второй? Гаврилэ — нет, не замешан, исключается. Тудораке Хобоцел тоже. Ни в коем случае, пусть мне голову оторвут. Значит, второй…

— Один из учеников, — пришел на помощь пекарь. — Распространять взяли еще двух парней…

— Значит, школьники, — пробормотал Сыргие. — Основали типографию по всем правилам! Хоть газеты печатай.

— Можно, в любую минуту. Все, что попросишь. Скажи только слово — и будет сделано, — начал оправдываться пекарь. — Главное, Сыргие: верь мне. Станок был рассыпан, набор — тоже… Доставали из-под руин. Собрал "доброволец", он умелый парень…

— Дан из "Полиции нравов" — вот кто вас надоумил! Он, никто другой.

— Я так и знал, что ты сделаешь из него козла отпущения, — возразил Илие. — И он знал. В первую же минуту предупредил, что не доверяешь ему, терпеть не можешь с того самого дня, как впервые увидел… И это правда, Сыргие, чего греха таить? Йо ведь и я привел тебя к Лилиане без ее разрешения. Мне и самому… не хотелось этого. Да, да, ты просто приставил нож к горлу. И что тут можно поделать, если она любит его, а он ее.

— Замолчи, ради бога! — остановил его Волох. — Не хватало только лезть еще и в это болото!

— Тогда предъяви конкретные факты, которые говорили бы против него, — потребовал Кику. — Хотя бы самую малость… Я долго к нему присматривался. Конечно, не очень приятный тип, но иначе нельзя было бы поддерживать связь с Бабочкой, которая, будь по-твоему, тоже не должна ему верить. Но в том-то и дело, что она верит… Даже рассказала про этого… Кудрявого! — последнее слово он прошептал на ухо Волоху. — Она, видишь ли, хорошо с ним знакома…

— Кто это такой, Кудрявый? — с недоумением спросил Волох.

— Разве не знаешь? — Илие не повторил имени только потому, что ни за что не мог поверить, будто Волох не знает Тома Улму. — Ну ладно, Сыргие, пей чай. Закуси хоть куском хлеба. Пей, остынет. Что же касается Дана… то предъяви против него доказательства… Тогда вот этими руками…

— Еще на инструктаже, до того как расходиться, Антонюк, если помнишь, стал говорить про Лилиану: дескать, рыжая, с голубыми глазами… Однако почему-то не очень искал ее среди присутствующих, не хотел узнавать… Надеюсь, помнишь?

Пекарь как-то неопределенно кивнул головой: не то да, не то…