Луна на дне колодца

Она не могла взять в толк, как в такую погоду может тянуть на постельные мысли. Чэнь же не замечал, как погода влияет на её физиологию. Он был лишь слегка смущён, и не скрывал этого. «Возраст никого не щадит, — говорил он, — а я терпеть не могу все эти возбуждающие средства». Он гладил Сун Лянь по чуть разгорячённой розовой коже, пока под ней не запрыгали бесчисленные зайчики желания. Постепенно ласки Чэня становились всё более неистовыми, его рот тоже приник к её телу. Щёки Сун Лянь пылали; лёжа на боку на длинном диване и слушая, как за окном разбиваются капли дождя, она зажмурилась и простонала:

— Главное, идёт дождь…

— Что-что? — переспросил Чэнь. — Ожерелье ждёшь?

— Да, ожерелье хочу… Самое лучшее…

— Разве я в чём-нибудь тебе отказывал? Только им не говори.

Сун Лянь одним махом повернулась и села:

— Им? Да кто они такие! Наплевать мне на них!

— Ну, конечно, конечно, — успокаивал её Чэнь. — Куда им всем до тебя.

Лицо Сун Лянь на глазах стало другим. Оттолкнув Чэня, она проворно натянула рубашку и подошла к окну.

— Что с тобой? — окликнул Чэнь.

Сун Лянь обернулась:

— Всё настроение пропало. — В её голосе слышалось страдание. — Ну, зачем надо было поминать их?

Чэнь торопливо отвернулся и тоже стал смотреть на дождь за окном. В такую погоду всё вокруг промокает до невозможности. В садике ни души, даже от зелени листвы веет холодом. Вдалеке ветер качнул куст глицинии, и за ним вроде бы шевельнулась человеческая тень. Сун Лянь вспомнила про колодец и то, что про него рассказывали.

— Чертовщина какая-то творится в этом садике, — проговорила она.

— Что за чертовщина? — удивился Чэнь.

— Да вон с тем колодцем, — кивнула она в сторону куста глицинии.

— Подумаешь, двое в колодец бросились, руки на себя наложили.

— А кто они были, эти мёртвые?

— Всё равно не знаешь, — пробормотал Чэнь. — Женщины, которые жили здесь раньше.

— Наложницы, наверное, — обронила Сун Лянь.

Лицо Чэня мгновенно исказилось гримасой:

— Кто тебе сказал?

— Никто, — усмехнулась Сун Лянь. — Своими глазами видела. Подошла к колодцу, заглянула, а там, на дне — две женщины: одна на меня похожа, другая тоже на меня смахивает.

— Брось ерунду болтать и впредь не смей ходить туда!

— Ну, уж нет, — замахала руками Сун Лянь. — Мне ведь ещё нужно спросить этих духов, почему они бросились в колодец.

— И спрашивать нечего, — буркнул Чэнь. — Наверняка без каких-нибудь грязных делишек не обошлось.

Сун Лянь надолго замолчала, но потом вдруг заговорила снова:

— Теперь понятно, зачем в этом дворике столько колодцев понакопано. Получается, они для тех, кто смерти ищет.

Тут Чэнь с силой притянул её к себе:

— Что-то много ты себе позволяешь, перестань чепуху молоть!

Потом взял её руку и стал ею гладить у себя:

— А теперь давай ложись, и всё будет хорошо. Случись даже помереть у тебя в постели — умру с наслаждением.

В саду шелестел осенний дождь, и поэтому соитие по другую сторону окна несло в себе какой-то предсмертный привкус недолговечности. Перед глазами Сун Лянь сплошной стеной стоял непроглядный мрак, и лишь на туалетном столике еле заметными алыми бликами мерцали несколько багрово-красных маргариток. Уловив за дверью какое-то движение, она запустила туда флакончиком духов.

— Ну что опять стряслось?

— Подглядывает.

— Кто подглядывает?

— Янь Эр.

— Было бы за чем подглядывать! — засмеялся Чэнь. — К тому же она ничего и не увидит.

— Не выгораживай, — строго сказала Сун Лянь. — Я эту проныру за версту чую.

* * *

В сумерках, в кругу рассевшихся в садике слушателей Фэй Пу играл на флейте сяо. Он уже переоделся в шёлковый халат и шаровары, и это ещё больше подчёркивало его непринуждённую и изящную манеру держаться. Слушателями, которые окружали его со всех сторон, были в основном его друзья-коммерсанты. На них и было обращено основное внимание обитателей дома Чэнь. Слуги толпились поодаль в галерее, разглядывали их и обменивались впечатлениями. До всех остальных в доме тоже доносилось журчание сочившейся ручейком в окна печальной мелодии флейты: было просто невозможно не услышать её.