Луна на дне пруда

Наконец, последние лучи солнца, пронизывавшего толщу воды, исчезли, и они оказались в кромешной тьме. Раздался гулкий щелчок, и Риган включил мощные прожекторы. Васса отпрянула от иллюминатора, потому что мимо того промелькнуло что-то длинное, извилистое, уродливое, но в то же время чарующее.

– Рыба-ремень, он же сельдяной король, – сказал со смешком Риган. – Думаю, мы его здорово напугали.

Во время погружения, которое длилось около полутора часов, они молчали, только изредка обмениваясь короткими фразами. В свете прожекторов то и дело, даже на большой глубине, мелькали серые тени, а один раз о бок батискафа ударилось что-то массивное и, судя по всему, живое.

– Взрослая акула или молодой кашалот, – заметил Риган. – Но там, на глубине, не будет даже и их…

Там, в глубине, в царстве вечной тьмы и холода. Васса поежилась – ну да, отопления ведь в батискафе не было, и хотя и от неимоверного, с каждым метром их погружения все увеличивавшегося давления защищали только сделанные из особого сплава стены и изготовленное по специальной технологии стекло иллюминатора, ледяной мрак, в который они опускались, давал о себе знать.

Наконец, Риган произнес:

– По показаниям приборов, мы уже почти на дне. Пока что выключу освещение, потому что при посадке все будет в иле, придется все равно ждать, пока он уляжется…

Они оказались в кромешной тьме, только подсветка приборов на доске управления батискафом светилась ярко-красным.

Внезапно Вассу охватила тревога: она хотела найти «Боинг», и она нашла его. Однако она решила, что только так сможет обрести покой, если спустится еще вниз, туда, к самолету.

Может, она ошибалась?

Она ногой наступила на что-то, лежавшее на полу, и, с трудом нагнувшись (места в батискафе для пассажира было крайне мало), нащупала то, о чем уже успела забыть.

Четки, врученные ей матерью Ригана.

Взяв четки в руки, Васса закрыла глаза и, перебирая их, попыталась вспомнить самые приятные моменты общения с Лисом.

Они в Риме… Они на Балтике… Они в Новодевичьем монастыре… Они в кафе в Нью-Йорке… Они в подмосковном лесу…

Все это время она перебирала четки и вдруг поняла, что это монотонное действие сумело отвлечь ее от глупых мыслей и погасить приступ внезапной, ничем не объяснимой паники.

Ничем не объяснимой?

Батискаф, плавно опустившись, чуть завалился набок, и Риган сказал:

– Ну вот, мы и сели. Надо подождать, пока не осядут придонные седименты.

Они сидели в темноте, еле освещенной подсветкой приборов, внимая тяжелому дыханию друг друга. Васса знала: если сейчас что-то случится или откажет техника, то живыми их отсюда уже никто не извлечет.

Точнее, их отсюда вообще никто не извлечет.

И она найдет место своего упокоения недалеко от гробницы Лиса. И даже в смерти вместе – что может быть романтичнее?

Наверное, все же продолжать жить.

– А ты его любила? – раздался вдруг глухой голос Ригана, и Васса сразу поняла, о ком он ведет речь.

Его это не касалось, она была богатым заказчиком, а сын ирландки – высокопрофессиональным исполнителем, и там, на поверхности, Риган, обсуждая все детали заказа, ни разу не задал вопроса о том, зачем ей все это.

Она могла бы наврать. Могла бы проигнорировать. Могла бы заявить, что не желает об этом говорить.

Но вместо этого Васса ответила:

– Думаю, что да. Но мы не были вместе, если ты об этом. Мы даже не спали вместе. И только один раз целовались.

Помолчав, она добавила:

– Он являлся всем, что у меня было. Это было намного выше любви, секса и страсти. Это было…

Ну да, что же это было?

– Одна душа на двоих… – проронила она.

Риган, засопев, произнес:

– Мне это знакомо. Так у меня было с отцом. Пока она… она не убила его!

Не желая разбираться, кто прав и кто виноват и кто несет ответственность за гибель отца Ригана и мужа старой ирландки, да и не в состоянии сделать это, Васса заявила:

– Но прошло столько лет…

– Думаешь, время лечит раны? Уверю тебя, нет! Но ты и сама прекрасно знаешь…

Да, она прекрасно знала, поэтому и оказалась здесь, на дне Индийского океана, в батискафе, ведя беседы о самом сокровенном с рыжебородым, дурно воспитанным ирландцем.

Риган продолжал:

– Отец был для меня всем, мы понимали друг друга с полуслова. Нет, даже и полуслова не требовалось – мы были, как ты верно подметила, одной душой на двоих. А она разрушила все это…

– Но она не хотела… – начала Васса и запнулась, потому что Риган снова включил прожекторы. Клубы донного ила все еще не улеглись, однако так было как-то веселее.

– Не думал, что окажусь здесь, – сказал Риган. Васса пожала плечами: она, собственно, тоже. Она ведь тут, потому что Лис рядом.

Только вот она поднимется на поверхность, а он останется здесь навсегда.

– Тем более с тобой, – продолжил ирландец. – Знаешь, ведь сказать то, что я хочу тебе сказать, лучше всего прямо сейчас. Ты никуда не убежишь, никуда не денешься, мы на океанском дне, над нами километры воды…

Васса замерла – и что же рыжебородый сын старой ведьмы хочет ей сообщить? И вдруг поняла: ну да, еще бы, признаться в любви!