Луна на дне пруда

Однако, когда попала с Элио на территорию бывшего монастыря, а ныне специализированного медицинского центра экстра-класса, она убедилась, что он, скорее, преуменьшал.

Элио ничего конкретного не говорил о заболевании, похоже, хроническом, своего брата, и Васса решила для себя, что речь идет о каком-то психическом расстройстве, которое, не исключено, и способствовало необычайному складу ума Тацио.

Поэтому она была не совсем готова, когда тот появился на ней, тихо жужжа, в ультрасовременном, похожем на декларацию из научно-фантастического фильма кресле. Хоть и близнецы, оба брата сильно отличались друг от друга, и Тацио с длинными светлыми волосами и остроконечной бородкой больше походил на изображение Христа на шедеврах раннего Возрождения.

– Рад познакомиться с вами! – раздался приятный мужской голос, однако голова молодого человека, закрепленная под странным углом в спинке кресла, как и его губы при этом не пошевелились – разговаривал с ней синтезатор голоса, управляемый самим Тацио.

– Привет, брат! – обратился Тацио к Элио. – Вижу, ты добыл нам инвестора?

Улыбнувшись, Васса подошла к большому окну, за которым открывалась панорама горного озера, от которого захватывало дух.

Жизнь в этой благословенной тиши, вдали от шумной цивилизации, но при этом со всеми ее техническими преимуществами, наверняка была не просто дорогая, а крайне дорогая.

Словно прочитав ее мысли (а кто знает, быть может, в самом деле прочитав), Тацио, вернее, голос компьютерного синтезатора, произнес:

– Точную цену моего содержания в этом месте вам может сообщить мой брат. Только он ведь ни за что не поступит это, ведь так?

Элио, усмехнувшись, отвернулся, и Васса поняла: он ведь делал это все исключительно для своего брата!

Тацио же продолжал:

– Ну да, и все эти неблаговидные хакерские делишки он проворачивал, чтобы иметь возможность обеспечить мне должный медицинский уход и уровень комфорта. Не могу утверждать, что не имел об этом понятия и ни малейшего отношения, однако Элио прикладывал все усилия, чтобы в его махинации я замешан не был. Хотя, думается, если бы был, то группу хакеров Zorro, им возглавляемую, до сих пор бы не разоблачили и она бы заработала во много раз больше!

У младшего из близнецов явно было специфическое чувство юмора.

Старший брат ввязался в разговор, заметив:

– Ну ладно, нам ведь и так хватает, братец!

Васса вспомнила страшную, в неблагополучном районе квартирку Элио в Куала-Лумпур. Он отказался от всех благ ради своего больного близнеца.

Тот же, с тихим жужжанием подрулив к Вассе, сообщил:

– Наверное, задаетесь вопросом, я как с вами общаюсь? Увы, по причине неудачной трахеотомии много лет назад я потерял возможность задействовать собственные голосовые связки. Впрочем, к сегодняшнему дню они бы тоже атрофировались по причине моего заболевания. Хотя тот сексуальный баритон, который вы слышите, и принадлежит не мне, но он мне нравится. Если закроете глаза, то можете представить меня голливудским красавцем, а не умирающим калекой…

– Ты не калека! И не умирающий! – заявил резко Элио, поворачиваясь, и Васса заметила у него в уголках глаз слезы.

– Калека. И умирающий. Ты же сам отлично это знаешь, брат. Так вот, я бы мог использовать свои еще неатрофированные конечности для того, чтобы набирать текст, который бы потом голос наговаривал бы вам от моего имени, однако наш разговор тогда бы длился часами, а то и днями и состоял бы из сплошных пауз.

Скорость их общения была абсолютно естественная, и Васса вопросительно посмотрела на Тацио.

– Понимаете, я своего рода киборг. Ну да, знаю, в вашем представлении киборг – это помесь человека и робота, такая идеальная, жутко красивая, неуязвимая машина для убийств из глуповатых боевиков конца восьмидесятых – начала девяностых. Не думаю, что такие киборги будут когда-то изобретены, потому что вложенные инвестиции будут намного превышать пользу от подобного рода бойцов. Но киборг – это человек-машина, и я в самом деле человек-машина, и не потому, что мои жизненные показатели поддерживает это замечательное кресло, в котором я сижу и в котором техники больше, чем в ином космическом аппарате. А потому, что мне в мозг вживлены особые нейродиоды, изобретенные и разработанные мной самим. Ведь чем мне еще заниматься все это время, как не придумывать что-то невозможное? И эти нейродиоды устроены так, что крайне слабый электрический импульс, который генерирует любая мысль, передается в мой бортовой компьютер, как я называю свое волшебное кресло, и специальная программа, мной же написанная, декодирует их, обрабатывает и трансформирует при помощи этого баритона в человеческую речь. Но мысль по большей части образ, порыв, инстинкт. Поэтому мне мысленно приходится формулировать как можно четче те предложения, которые через несколько миллисекунд вы и слышите. Так что, если изволите, я с вами разговариваю, хотя бы и молча, точнее, мысленно. Хотите посмотреть, как это работает?