Луна на ощупь холодная (сборник)

21 июля. Саша приезжает с подарком: это очки. Я рисую их, дорисовываю, получается человечек на дыбе. Дужки-руки вывернуты назад. Саша крутит пальцем у виска. Саша уже знает о линзах, одобряет и сочувствует. «Вам осталась неделя», – говорит Саша. Я рыдаю, и Саша слизывает мои слезы, и языком расправляет мое сморщенное лицо…

23 июля. Третий совет Саши: «Найди аналогии в искусстве и философии, сублимируйся. Быть может, это творческая страсть».

О да.

Елена, ты из воловьей породы Лауры, есть в тебе утонченность священной коровы. Бычья сила брата, медлительность сестры. Ее движения легки, но не легковесны, они как хорошие вещи, внешность ее состоит из прекрасных, точных движений, взвешенных на весах, то есть установлена их точная, до карата, мера. И округлая простота глубоко вырезанных черт. Все глубокое кажется грубым. Елена живет в сфере. Нет ничего грубее шара, всякий угол – утонченность. Но нет ничего и совершеннее, чем шар. «Вертоград моей сестры, вертоград уединенный; чистый ключ у ней с горы не бежит запечатленный…» Это Елене. «В крови горит огонь желанья, душа тобой уязвлена, лобзай меня: твои лобзанья мне слаще мирра и вина». Это Леониду. (Кстати, последующие четыре строчки совершенно бездарны, те, в которых издыхает веселый день, но это так, к слову.) Итак, вы Гийом и Лаура, и к вам писал Пушкин скорее, чем арамейские языческие поэты…. И тебе, Елена, я дарю Парменида. Верно, он побывал в твоем мире, если сказал: «Есть одно, сплошное. Оно завершенно отовсюду, подобное глыбе прекруглого Шара, от середины везде равносильное, ибо не больше, но и не меньше вот тут должно его быть, чем вон там вот». Флора Боттичелли – это тоже ты, а надрывающийся с раковиной Зефир или Борей – твой брат. Леонид, ты – Пан, я хочу тебя и боюсь, твоя постель пахнет спермой, а твоя, Елена, свежестью.

25 июля. Позавчера соседи были опущены мною в пучину мифологических существ и литературных персонажей. Но сегодня они поссорились. Идиотом и идиоткой они обзывают друг друга, и голоса их режут слух, словно виолончель и контрабас расстроились. Я стою на террасе, открыв рот, чтобы не сопеть. Они успокаиваются, раздражение проходит, инструменты настроены и убраны. Тишина, я стучу. Вечером мы разгадываем кроссворд. Не специалисты они в этом деле. Я как могу скрываю свои познания. Леонид восхищается моей начитанностью. Елена просит диктовать ей по буквам. Невежество вызывает нежность.

26 июля. Страсть умирает вместе с надеждой, но вместе с надеждой и воскресает. А любовь непрерывна. Я знаю, Саша, то, что ты мне не посоветуешь: лучшее средство от страсти – это вранье. Если выдавать желаемое за действительное, страсть пройдет. Ее убьют удовлетворенное тщеславие и стыд. Может быть, солгать тебе, Саша, ради тебя? Нет, видимо, я не так люблю тебя, чтобы принести тебе такую жертву.