Луна над Сохо

Потом умолк, прислушиваясь. И вроде бы расслышал далеко внизу чье-то хихиканье. А потом низкий голос с присвистом произнес: «Превосходно». По ступенькам внизу кто-то затопал. Я поднял руки на уровень груди, ладонями наружу, показывая, что не вооружен. Совсем нелегко было принять такое решение: одна из целей полицейских тренингов по конфликтным ситуациям – преодолеть обычное для нас, лондонцев, стремление к самообороне.

Внезапно у меня за спиной сам собой щелкнул выключатель, и стало темно. Я поспешно нажал на него: толпа людей с оружием может наломать дров при свете, а в темноте она их наломает в два раза больше.

Шаги донеслись уже с предпоследнего этажа. Из-за угла выскочил какой-то темный силуэт и так же, скачками, начал подниматься по лестнице.

Вот тут способность мыслить здраво меня покинула. Ибо, что бы вам ни говорили, увидеть – еще не значит поверить. Мозгу надо осмыслить уйму различных фактов и сопоставить их, и только потом он соизволит вам сообщить, что же, черт побери, происходит. Если вы вдруг увидите что-то совершенно непривычное – изуродованное человеческое лицо или машину, летящую по воздуху прямо на вас, – в общем, что-то не вполне реальное, вам может понадобиться несколько секунд, чтобы мозг успел обработать информацию. И эти секунды могут оказаться роковыми.

Например, если вверх по лестнице прямо на вас мчится химера.

Это был самец – мускулистый, обнаженный по пояс, что позволяло видеть короткий рыжий мех, покрывающий тело. Волосы у него были длинные, черные и взлохмаченные. Нос вообще не напоминал человеческий: он был черный и влажно блестел, как у здорового кота. Скачками поднимаясь по ступенькам, он широко раскрыл пасть. Я увидел острые белые зубы и длинный розовый язык, высовывающийся меж челюстями. Но полностью я это все осознал, только когда он кинулся на меня. И успел только резко отпрянуть и пнуть его ногой.

«Мартенсы», кожаные ботинки на толстой и тяжелой кислотоустойчивой подошве, абсолютно незаменимы, если вам жизненно необходимо спустить кого-нибудь с лестницы. Полиция и скинхеды рекомендуют.

Как я и предполагал, Тигра, свалившись вниз, приземлился на лестничную площадку, как кошка: изогнув спину и упав на все четыре лапы.

– Выходите на крышу! – скомандовал я через закрытую дверь.

Тигра помотал головой и широко раскрыл пасть в довольной кошачьей ухмылке. У него были очень красивые янтарные глаза, раскосые, как у кошки, и наверняка приспособленные для охоты в темноте.

Я услышал, как открылась дверь, и Пегги с Симоной потащили все еще хнычущую Шерри вон из комнаты и вверх по лестнице, на крышу. Отвести взгляд от Тигры я не решился: он явно только этого и ждал.

– Кто это, черт возьми? – спросила Симона.

– Вам лучше не знать, – выдохнул я.

Тигра зашипел. Дернул хвостом, и я поневоле задумался, пришлось ли ему прорезать сзади в трусах дырку.

– Маленький мышонок, – прошипел он, – что же ты не скачешь? Люблю, когда мышата скачут и мечутся, так забавнее.

Выключатель щелкнул снова. Свет погас, и Тигра бросился на меня.

Я швырнул ему в лицо шар-светлячок.

Практика не прошла даром: я наловчился делать светлячки, по яркости не уступающие фотовспышке. Прикрыл глаза, но свет все равно проникал сквозь веки. А зорким, приспособленным к темноте глазам Тигры он должен был сделать очень больно.

Тигра взвыл. Я бросился к нему и теперь уже исхитрился задействовать для удара оба своих тяжелых ботинка. Весил я, наверное, меньше своего противника, но на моей стороне был Исаак Ньютон со своим законом всемирного тяготения, а потому, когда мы вместе покатились по лестнице вниз, Тигра считал ребрами ступеньки, а я сидел на нем верхом. Вроде бы.

На лестничную клетку мы приземлились слишком быстро и слишком жестко. Где-то в районе моих ступней щелкнули зубы, левое колено пронзила острая боль. Я заорал, он зарычал от боли.

– Ты прав, – прошипел я, – когда скачешь, забавнее.

Ни веревки, ни наручников у меня не было, поэтому я просто пополз обратно вверх по лестнице, стараясь не обращать внимания на дергающую боль в колене. Тигра жалобно подвывал, а главное, не пытался меня преследовать. Я выскочил на крышу, увернулся от неумелого удара Пегги и захлопнул за собой дверь.

– Извини, – сказала Пегги, – я думала это он.

Я глянул на них троих. Они обнимали друг друга, чтобы не было так страшно. У всех троих был ошалелый невидящий взгляд, как у свидетелей взрыва или серьезной автоаварии.

– Нам туда, – сказал я, указывая на север. – Лезьте через балюстраду на правую сторону крыши. Там пожарная лестница, она ведет на Дак-лейн.

Лестницу я заметил в ту ночь, когда мы с Симоной впервые предавались страсти, и подумал про себя, что она может стать идеальной лазейкой для грабителей. Это еще раз доказывает, что лондонский констебль всегда на посту, даже когда на нем нет трусов.

Но сестры не последовали за мной. И вообще двигались как-то замедленно и вяло, словно были пьяны или чем-то одурманены.

– Пойдемте же, – позвал я, – надо скорее убираться отсюда.

– Помолчи, – отрезала Пегги. – Не видишь, мы разговариваем.