Луна над заливом

— Не знаю, я четвертого не видела… может, он отходил куда-нибудь. А как прошла… ну, очень просто. Он ко мне — по-русски, а я к нему — по-английски, как из пулемета, да с итальянской жестикуляцией. Он-то караулил не слишком молоденькую русскую дамочку, — Татьяна усмехнулась в темноте. — А тут итальянская шлюха…

— Молодец, — Георгий сжал ее руку. — Теперь так. Здесь в номерах нет ванной, но зато на каждом этаже общая душевая и общая кухня. Окно в номере выходит на балкон, который тянется вдоль всего этажа. Это для нас удобно, но, с другой стороны, нас могут засечь с улицы и из других номеров. Поэтому нам придется быть предельно осторожными. В общем, я открываю окно, вылезаем на балкон и тихо-тихо идем до конца коридора — в кухню. Я очень надеюсь, что в кухне они никого не поставили. У них просто народу не хватит на это — не забывай, что основные силы поехали брать нас в мотель. Их от силы четверо, а это лучше, чем десять… Таня, — он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. В его глазах отражались огоньки с улицы. — Я хочу, чтобы ты разулась, двигалась тихо, как кошка, и ни при каких обстоятельствах не теряла головы. Еще вот что. Давай твою сумку…

Он раскрыл свой кейс. Таня приглушенно ахнула: в кейсе были плотно уложенные пачки денег. Георгий очень быстро переложил часть пачек в ее сумочку, застегнул замок, ремешок сумочки перебросил через ее плечо и голову наподобие того, как носили когда-то почтальоны. Теперь сумка никак не могла свалиться с плеча и потеряться. Покончив с этой операцией, он ободряюще улыбнулся Татьяне и сказал:

— Ну, вот, порядок. И еще. Даже если со мной что-нибудь случится… В общем, Таня, я по пути сюда оставил в скверике возле Публички под первой скамейкой справа, если смотреть от входа, смятую банку из-под кока-колы. В этой банке листок бумаги, на котором написано, как ты сможешь отыскать клад, если меня не будет. Замолчи! И слушай. Единственное, что ты должна мне пообещать, это ни при каких обстоятельствах не вывозить сокровища из России. Поняла?

И, поскольку Татьяна молчала, он настойчиво повторил:

— Поняла?

Она кивнула. Ей неожиданно стало так холодно, что предплечья покрылись гусиной кожей. Георгий заметил ее состояние и легонько привлек ее к себе.

— Танька, — шепнул он ей в самое ухо. — Прорвемся. Не бойся. Это я так… на всякий случай. Ну, пошли. Хватит лирики, иначе нам обоим не поздоровится.

Он надел плащ, застегнул его на верхние пуговицы, а полы завязал на животе, так что получилась куртка. Татьяна сняла свои босоножки, он сцепил их ремешками и прицепил к поясу. Вид получился смешной и немного пугающий — как у сумасшедшего спецназовца с гранатами на животе. Потом он отодвинул штору, открыл окно и осторожно выглянул, стремительно и бесшумно перебросил ноги через подоконник и сразу исчез. Татьяна набрала в грудь побольше воздуха, резко выдохнула и выбралась за ним.

Балкон был таким, как и большинство здешних балконов — железное переплетение, вариант пожарной лестницы. Красться по нему, пригибаясь, было неудобно. Татьяна согнулась, насколько могла низко, и тщилась скользить так же бесшумно, как Георгий, двигавшийся впереди, будто тень. Ей очень мешала узкая кожаная юбка, и она, недолго думая, подтянула ее повыше, обнажив бедра так, что стали видны трусики. «Снизу, должно быть, неплохой видик», — подумала она, и от этой мысли ей стало так смешно, что она чуть не расхохоталась вслух. Она понимала, что это — нервное, и, пытаясь удержаться от смеха, чуть не пропустила момент, когда Георгий остановился и замер, прижавшись к стене. Татьяна моментально перестала давиться хохотом и с колотящимся сердцем прильнула к каменной кладке вплотную к нему. Она чувствовала своим плечом, прикрытым только прозрачным капроном блузки, его предплечье, горячее даже сквозь рукав плаща.

Ей очень хотелось спросить, что там, впереди, почему он остановился, но она знала, что разговаривать нельзя, и молчала, затаив дыхание. Георгий протянул руку вдоль стены, что-то нащупывая. Она поняла, что это окно кухни, и он пытается его открыть. Наконец, видимо, его старания увенчались успехом. На их счастье, окно не было закрыто на защелку… Видимо, оно часто открывалось, чтобы проветрить кухню. Но сейчас там было темно, и это опять была неслыханная удача. Обычно в это время жильцы уже принимаются за приготовление ужина, но почему-то сегодня вечером никто не стоял у плиты, помешивая в кастрюльке.

Георгий быстро и без малейшего шума просочился в слишком узкую для его комплекции щель — Татьяна только диву давалась, как ловко у него это получается. Она последовала за ним — и вовремя: когда она уже исчезала в кухне, открылось окно соседнего номера, и она услышала мужской голос:

— Ну, говорю же — никого тут нет. Белки, наверное. В Нью-Йорке полно белок. Однажды я мылся в ванной…

Дальше Татьяна уже не слышала. Она, тяжело дыша, стояла рядом с Георгием в темной кухне, и он крепко держал ее за руку. В открытый проем двери падал свет из коридора.

Глава 14