Луна в тумане

Я также не прошел мимо этой необычной статистики и даже провел небольшое биографическое исследование. Анализ фактов показал, что абсолютное большинство и ныне здравствующих, и уже покинувших нас выдающихся личностей из мира восточных единоборств, а также почти все, кто вообще достиг хоть каких-то успехов на этом поприще (или, по крайней мере, не бросил тренироваться одновременно с растаявшей молодостью), были на заре своей юности слабыми и болезненными существами, которым любые физические упражнения давались с великим трудом. Другую, стократ меньшую часть списка, занимают подростки крепкие и драчливые, словно бы рожденные для необыкновенных испытаний. Но соотношение вторых к первым никак не превышает одного к десяти.

Впрочем, если вдуматься, то ничего удивительного нет. Когда человек сызмальства здоров, силен и вполне способен отстоять свое место в ряду сверстников и вообще в жизни, у него просто не возникает необходимости что-либо изменять и улучшать — ведь не пьем же мы воду и не едим, когда без того сыты и довольны. Наш румяный счастливец направляет силы и жар души на достижение иных жизненных целей, а отпущенный природой кредит расходует помаленьку как данность, как бездонный капитал.

В итоге к середине жизненного пути некогда свежий красавец успевает незаметно превратиться в располневшего дядечку, обремененного служебными и семейными заботами, повышенным давлением и гастритом. Его нужно пожалеть, поскольку он ровным счетом ни в чем не виноват, ибо волшебная искра возгорается почти исключительно в ситуациях скверных, ущербных и вынужденных. Мучим ли наш будущий великий патриарх детскими хворями, злыми соседскими мальчишками, или просто снедаем нелюбовью к своему нескладному телу — так или иначе, но в его душе появляется неугасимый уголек, который тихо жжет его всю оставшуюся жизнь, заставляя бегать трусцой, голодать, избивать макивару, полировать своим кимоно обтяжку татами или часами заниматься цигун. С детства и до гробовой доски такие люди ежедневно доказывают окружающему миру и самим себе собственную полноценность и состоятельность, причем делают это неосознанно.

Любители фрейдизма, несомненно, разложили бы ситуацию по полочкам в лучшем виде. Можно называть ее самовыражением, самоутверждением или даже презренной гордыней — неважно. Главное в том, что лишь недобрые обстоятельства у истоков жизненного пути закладывают в душу батарейку энтузиазма. Между прочим, все вышесказанное одинаково справедливо почти для всех, кто хоть чем-то сумел выделиться в жизни — музыка ли это, живопись или политика. Изначальная ущербность — вот истинный двигатель прогресса. Гармония и совершенство есть финал пути, равновесная система неподвижна, лишь эксцентричные схемы обладают потенциальной энергией. Вода течет, пока один край долины выше другого, но, придя к покою и самодостаточности, хрустальная речка становится болотом с камышами и жабами.

Несомненно, даже те редкие счастливцы, что достигли вершин в боевых искусствах, оттолкнувшись от здорового безоблачного детства своими мускулистыми ногами и руками, наверняка имеют в душе глубоко спрятанные причины для недовольства, которые и не позволили им поплыть по течению, словно известная субстанция. Просто эти костры скрыты у них еще глубже, так далеко, что раскопать их было бы под силу разве что самому дедушке Зигмунду или, скажем, Милтону Эрикссону.

Тот факт, что продолжительность их жизни обычно не выходит за рамки средних норм, хотя, казалось бы, она должна значительно продлеваться, ни о чем не говорит.

Каждому отмерен свой срок, и перепрыгнуть через него невозможно (сократить — пожалуйста), но все наши духовные и физические практики, все эти каратэ-цигуны и прочие шейпинги изменяют не количество, а качество оставшейся жизни. Без шуток, как в поговорке: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет». И это правда!

В назидание и укор всем нам, беспечным любителям диванов и телевизора, хочу привести краткое, буквально схематичное жизнеописание великого мастера традиционной окинавской школы каратэ и кобудо Сёрин-рю, Ютёку Хига (в пересказе М. Бишопа).