Луна в Водолее

Вообще-то, едва построив гороскоп Алексея — а потомок шляхтичей время своего рождения знал с точностью до пяти минут — Окаёмов несколько оторопел: скажем, такой видный представитель «террористического» направления в астрологии, как Ян Кеффер, без сомнения, «уморил» бы Алексея ещё в колыбели — трижды поражённое Солнце! Да ещё — в знаке изгнания! Которое — как нарочно! — управляет восьмым домом. С расположенными к нему в оппозиции, помещающимися в этом же самом, связанном со смертью, доме Сатурном и Плутоном! Да иметь такую карту — всё равно, что в чулане с испорченной электропроводкой держать несколько ящиков динамита! В ванной — десятиметрового крокодила! В кухне — неисправный атомный реактор! В спальне — парочку голодных вампиров! И это, заметьте, отнюдь не фантазии параноика! Нет, строго логические выводы «террористической» астрологии. Но поскольку тот же Алексей Гневицкий, имея все эти ужасы в натальной карте, благополучно дожил до сорока пяти лет, то Окаёмову не оставалось ничего иного, как послать к чёрту и Яна Кеффера, и прочих, ему подобных, «учителей».

И Лев Иванович, опираясь частью на свой, тогда ещё очень небогатый астрологический опыт, но более — на элементарный здравый смысл, так и сделал: послал. Но… послать-то послал… однако прогнозы… которые так всем любопытны… и чтобы делать которые даже в шутку, надо на что-то опираться?.. на что? Казалось бы — на статистику: то есть, на обобщённый тысячелетний опыт «учителей»… Увы, статистике, как таковой, в астрологии не было места. До двадцатого века — совсем, а начиная с двадцатого — предпринимались лишь отдельные робкие попытки…

И что же: Вся астрология — вздор? Но… удачные прогнозы всё-таки существуют! И у хороших астрологов — не один из ста, а где-то — один из десяти. А в такой области, как синастрия — сопоставление гороскопов на совместимость — достоверность гораздо выше. У самого Окаёмова — примерно, в восьмидесяти процентов случаев. А восемьдесят процентов — хотя бы и в узкой области — это уже серьёзно.

Вагон уютно покачивало, ритмически погромыхивали колёса, читающая напротив Катя шуршала переворачиваемыми страницами — Окаёмов усиленно пытался понять, что же всё-таки заставило его выделить эту дату: 17 мая 1998 года? Ну да: транзитные Луна и Нептун соединились с радикальным — поражающим Солнце! — Марсом; транзитный Меркурий оказался в квадратуре к этому соединению. (Лев Иванович мимоходом отметил: Меркурий — в квадратуре — рифма, которой мог бы позавидовать сам Маяковский.) Транзитный Уран именно в эту ночь «остановился» и повернул «вспять»… что же? Сумма неблагоприятных транзитов? Конечно, не исключено, но… будь хоть самая паршивенькая «крестовая» ситуация на радикальную оппозицию Солнца и Марса к Сатурну с Плутоном! Или эти же самые неблагоприятные транзиты случись немного раньше: с февраля по апрель, когда крест образовывали Лунные узлы! — а так… Разумеется, сегодня, жульнически расширив орбисы, Окаёмов мог бы сказать — да: сумма неблагоприятных транзитов наложилась на крест узлов — увы! Прогноз-то был сделан в конце января девяносто второго года! Когда для транзита узлов орбис в три градуса Окаёмов не стал бы учитывать?.. Или же — стал бы? Допустим — с похмелья? Когда логика хромает, а интуиция, напротив, обострена?

Помучив себя подобными головоломными размышлениями около часа и, разумеется, не открыв ничего достойного внимания, Лев Иванович прибрал в кейс таблицы и тетрадку, выпил ещё пятьдесят граммов водки и опять отправился в тамбур — покурить и немножечко поистязать себя. Ведь занозой в сердце сидел не сам по себе прогноз — ну да, вопреки логике, вопреки строгим астрологическим канонам, но это же не повод для самоедства! — нет, то, что он, Окаёмов, сделал этот злосчастный прогноз. И более: обратил внимание Алексея на семнадцатое мая девяносто восьмого года — дескать, в ночь на это число ему следует поберечься: как минимум — не пить с незнакомцами. Ибо транзитные Луна, Меркурий, Нептун, образуя тау-квадрат с судьбоносной натальной оппозицией Алексея, предполагают кровопролитие в пьяной ссоре. Связанное — преимущественно — с ранением головы. И — чёрт побери! — Алексей Гневицкий действительно скончался от черепно-мозговой травмы.

Правда, была ли пьяная ссора — этого, по словам Татьяны Негоды, следствие так и не выяснило: впрочем — и не старалось. Возобладавшая с самого начала версия несчастного случая вполне устраивала милицию — ни тебе отчётов, ни беготни, ни понуканий свыше. А что? В самом деле, разве Алексей Гневицкий по пьянке не мог ушибиться насмерть? Запросто! Слава Богу, не бизнесмен, не «думец» и даже не телевизионщик, а так — художник! Не заслуженный, не народный — самый обыкновенный. Да на таких-то — обыкновенных — у нашей милиции, обыкновенно, никогда не хватает ни рук, ни ног, ни голов. А без ехидства? Не язвя заранее правоохранительные органы? Что, разве несчастный случай категорически не мог иметь места? Разумеется, мог, но…