Луна Верховного 2

Она глубоко вздыхает, будто пытается унять слезы. Так и есть: глаза красные и слезятся. А Рамона поразила ее откровенность. Он никогда не рассматривал жизнь Мишель с такой стороны. Он всегда ее защищал, ни в чем не ограничивал. Его острова были для него защищенным местом, местом, где можно переждать любые бури. Он не думал, что она может считать его настоящей тюрьмой, а его своим тюремщиком.

Предки, Венера, наверное, считала так же!

– Когда меня похитили, – продолжает Мишель, – я сначала испугалась. До жути испугалась. Считала Зена злодеем.

– А он, значит, не злодей?

– Нет, – качает она головой, и в ее голосе появляются нежные, мечтательные нотки: – Он добр ко мне. Заботится обо мне. Защищает.

– Я тоже тебя защищал, Мишель.

– Не так, – невесело смеется она. – Прости, Рамон, но я для тебя всегда была бездомным щенком, найденышем, от которого больше проблем, чем радости. А для Зена я жрица. Богиня. Особенная и единственная женщина. Он смотрит на меня так, как ты смотришь на свою Венеру.

Последнее она фыркает, но как-то беззлобно.

– А ты? – интересуется он. – Как смотришь на него ты?

– Иногда он меня бесит. Тем, что совсем дикарь, – признается Мишель. – Но в остальном… Я словно на своем месте. Впервые за всю мою жизнь. Я готова отпустить прошлое и начать все с начала. Но если ты его убьешь…

В ее взгляде вспыхивает настоящий страх, будто до Мишель окончательно доходит вся серьезность ситуации.

– Рамон, пожалуйста, не убивай Зена! Он лучший альфа, который им нужен, – она кивает на вервольфов, которых на площади прибыло. – Его отец был ужасным, но сам он не такой. Он справедливый. Я не переживу, если он пострадает из-за тебя, или если ты пострадаешь из-за него. Вы оба мне дороги!

Она так отчаянно просит, что сердце Рамона в который раз за этот день дергается в груди. Если что-то и способно пошатнуть его уверенность, так это отчаяние близких. А Мишель ему как дочь.

– Дело не только в тебе, Мишель. Во мне тоже.

Его ладонь выскальзывает из захвата ее рук, а сама девушка отшатывается:

– Ты хочешь отомстить за тех вервольфов?

– Нет, мне недавно помогли понять, что месть не приводит ни к чему хорошему.

– Тогда почему ты хочешь его убить?

– Все чего я хочу – это забрать тебя и вернуться на материк. Но это я. А есть еще Волчий Союз. Сомневаюсь, что им понравится подобное сопротивление. Я знаю их методы, чудо, что они до сих пор не стерли архипелаг с лица земли. А здесь, между прочим, колыбель цивилизации и живет множество племен.

Кажется, он окончательно пугает Мишель, потому что она становится белее стены.

– Они убьют Зена?

– Они убьют всех, если мы не вернемся. Ты и я.

Она сжимает губы так плотно, что они синеют.

– Но это будет как у тебя, – ее шепот настолько тихий, что если бы не волчий слух, вряд ли бы он расслышал ответ.

– Что?

Мишель поднимает голову и смотрит ему в глаза.

– Из страха перед Союзом я откажусь от Зена. Мы будем живы, но несчастливы. Как ты и та волчица.

Это как удар в сердце. Выстрел. Препаршивое чувство.

– Откуда ты знаешь про Сиенну?

– От Альваро. Я расспрашивала его, когда хотела узнать тебя получше.

– То есть, лучше умереть счастливой, чем жить? – интересуется он сухо.

– Неа, – кривится Мишель. – Жизнь однозначно лучше, но исключительно счастливой. Но если Волчий Союз настолько управляет чужими жизнями, настолько диктует всем условия, то какой смысл в его существовании?

Устами младенца… Хотя какой младенец из Мишель? Она действительно выросла, перед ним стояла женщина, знающая, чего она хочет. С тем кого хочет, она, кажется, тоже определилась.

– Хочешь произвести революцию в мировом правлении? – спрашивает он.

– Нет. Хочу, чтобы это сделал ты!

Их разговор прерывает появление злого Зена. Правда, Рамон теперь правильно читает его взгляды: это не ненависть альфы к нему, это чистая ревность волка, ревнующего своего пару. Даже то, как он почти оттесняет от его рыжика, говорит о многом.

– Мишель, на пару слов.

– Иди, – кивает Рамон. Чего у Зена не отнять, у него есть волчья честь. Действительно собирается драться, хотя мог давно напасть на Рамона со спины. Не факт, что сработало бы, но не напал. Не из-за страха, из-за благородства. Верит, что так правильно. Верит, что победит честно. То ли дело враг Рамона. Он всегда действует исподтишка. Всегда ставит ловушки. Плетет интриги, как бесов паук!

Вот кто его настоящий враг. Засевший в Союзе зажравшийся мерзавец, который разрешил сам себе быть богом! Не этот мальчишка, который так понравился Мишель, и которого она сейчас активно убеждает не драться со мной. Последний аргумент – поцелуй. Девушка привстает на носочки, обхватывает его шею и целует его так жарко, жадно, что хочется отвернуться. Эта сцена не для чужих глаз. Правда, потом Мишель ударяет кулаками по мужской груди и в слезах куда-то убегает.