Луна Верховного 2

– Зен! – Мишель влетает в каменный зал и замирает, широко распахнув глаза и не сделав и шага. – Рамон?!

Верховный отмечает, что его рыженькая подопечная выглядит неплохо, на ней нет синяков или ссадин. Волосы заплетены в две косы, одета она в удобный комбинезон цвета хаки, повторяя стиль Зена. Но вид у нее испуганный, будто она увидела мертвеца.

– Ты жив! – моргает Мишель, и по ее щекам бегут слезы, за которые желание свернуть шею мальчишке только возрастает. – Они сказали, что ты мертв.

В считаные мгновения она оказывается рядом, отмахиваясь от попыток ее задержать. Просто смотрит на вервольфов, как на грязь под ногами: хмуро, яростно, зло. И они уступают ей дорогу. Правда, в шаге от Рамона она неловко переминается с ноги на ногу. Видно, что рыжик по детской привычке хочет обнять его, повиснуть на его шее, но понимает, что сейчас не время и не место.

– Я выжил, Мишель, – кивает Рамон. – И пришел за тобой.

– Я рада, – всхлипывает она.

– Сейчас разберусь во всем, и мы отправимся домой. Обещаю. Из-за этих уродов погибли мои вервольфы. Все пассажиры и пилоты двух вертолетов.

– Мы защищались, – подает голос «смертник». Мишель говорит на вилемейском, и он тоже переходит на него. Где были все эти полиглоты, когда он чертил картинки для Наилы?

– Защищались? После того, как явились в мой дом и украли вверенного мне ребенка?

– Ребенка? – вскидывает брови Зен. – Она взрослая женщина.

– Это дает право ее похищать? – Он не повышает голоса, но этого и не нужно. Воздух будто сгущается от злости, что прорывается через Рамона короткими вспышками, яркими всполохами. Он чувствует, что зрение меняется, а значит, он близок к трансформации. К тому, чтобы перекинуться и разорвать жилку, что сейчас лихорадочно колотится на шее Зена.

Останавливает его только собственная выдержка: он не убивает ради удовольствия, но за своих близких может и убить. Сопутствующий ущерб, ничего личного. Останавливает его это, а еще осторожное прикосновение к плечу девичьих подрагивающих пальцев.

– Рамон, это не он, – говорит Мишель.

– Не он тебя похитил? – уточняет верховный.

Рыжик тушуется.

– Э-м-м, вообще-то он, но по приказу отца.

– Его отец мертв, а если он откажется сотрудничать, то присоединится к нему. Соберем на площади всю семейку.

– Убьешь меня, – хрипит представитель «семейки», – и моя стая разорвет тебя на куски.

– Да ладно? Ты прибил папашу, но до сих пор жив.

– В честном бою!

Рамон слегка поворачивает голову в сторону Арулы и спрашивает:

– Что за бой?

Судя по виду великана, он готов его послать, и, кажется, надеется, что все-таки пошлют его. Выставят из города, и плевать ему на то, что дальше будет с посланником богов. Пусть сам разбирается.

– Бой силы. За место вожака. Как у хэлаиров.

– Это больше похоже на мой мир, – усмехается верховный и наконец-то отпускает Зена. Даже у него затекли пальцы, что уж говорить о щенке. Но держится тот хорошо, только трет след от захвата и бросает голодные взгляды на Мишель.

– Я вызываю тебя, альфа Зен. Победитель получает стаю и девушку.

– Я принимаю твой вызов. Все слышали? Через полчаса на главной площади.

Рамон кивает. Через полчаса, так через полчаса. Успеет поговорить с Мишель и успокоить ее.

– Ты хочешь биться? – спрашивает Арула. – Зачем тебе место вожака, Ра-Мон?

– Незачем. Мне нужны вертолет и нирена. Если для этого нужно победить этого щенка, я это сделаю.

– Мишель, идем со мной, – Зен протягивает девушке раскрытую ладонь. – Я хочу поговорить с тобой.

Но рыжая только вздергивает нос и смотрит на него презрительно:

– Я больше не твоя пленница, Зен.

В доказательство своих слов она берет Рамона за руку, и, провожаемые злым и тоскливым взглядом альфы, они покидают дом.

– Он тронул тебя, рыжик? – спрашивает верховный уже на улице.

– В каком смысле? – Мишель заливается краской так, что сразу ясно, что все она понимает. Но Рамон не собирается облегчать ей задачу и ходить вокруг да около:

– Как мужчина женщину. На тебе его запах.

– Никогда бы не думала, что ты будешь меня осуждать! – злится рыжик. – Мне уже девятнадцать, а я до этого даже с мальчиками не целовалась.

– До чего, Мишель?

– До похищения, – ворчит она.

Значит, теперь целовалась. Что еще успел сделать Зен с молоденькой, беззащитной ниреной? Догадки были одна жутче другой. Он не смог, не справился, не защитил рыжика от насилия. Теперь ей с этим жить, как и ему. Сначала убьет этого монстра, а потом разберется, как избавить подопечную от груза жутких воспоминаний.

Очевидно, взгляд у него при этом зверский, потому что Мишель пугается и спешит объяснить:

– Были только поцелуи! Ко мне хорошо относились. Даже очень хорошо. Я тут вроде жрицы, – нервно хихикает она. – Мне приносят всякие подношения. Дарят подарки. И Зен тоже. Все очень мило.

Мило? Похищение из дома – мило? Какая же она еще… девочка. Но, наверное, для закрытой на его острове Мишель – это действительно что-то вроде экстремального приключения.