Луна желаний

Мне уже предвкушались злобные шепотки и завистливые взгляды, но более всего я ждала реакцию любимого. И она не заставила себя ждать.

Едва я спустилась по лестнице в холл, к уже ожидающему меня Азаму, он не выдержал чинной неспешности моего хода и бросился на встречу, притягивая к себе и впиваясь алчущими губами. А когда он наконец-то оторвался и хрипло предложил катиться всем в Соляр и остаться дома, я возбужденно рассмеялась.

— Вынуждена отказаться, любимый, — смеялась я, — как бы Цесс не воспринял это личным оскорблением.

— Плевать, — опалил поцелуем мочку и впадинку под ней мой мужчина. — Уверен, он поймет.

Я и сама была не прочь никуда не ходить, но увы и ах.

Сливки сливок Ориума, а также представители союзных государств, собрались приветствовать Тана Арунаяна и его будущую супругу. Помпезно, вычурно, дорого, затейливо, претенциозно — десятки эпитетов кружились в голове, сменяя друг друга, а я стояла счастливой пироженкой, принимала поздравления и блаженно кивала. Десятки знакомцев и незнакомых совсем людей, желали всех благ, а я мечтала лишь побыстрее покинуть бал и уединиться с женихом, который в карете довел меня до исступления.

Не прекращая ласки, он неистовствовал в прелюдии, доведя меня до финиша дважды, кружа голову недосказанностью удовольствия и обещая продолжение. Поэтому сейчас, после ужина, танцев и бесконечных благодарностей, мне хотелось покинуть залу и остаться с любимым наедине, воплощая все те срамные мечты, посетившие мой распущенный разум, взять инициативу в свои руки, и услышать, как уже Азам просит о пощаде.

Когда меня окружили Цесса и её свита я мысленно закатила глаза, надеясь, что этот тет-а-тет из четырех персон закончится быстро и без жертв.

— Я искренне рада, что Тан Арунаян нашел путь в ваше сердце Ваше Высочество, — обратилась ко мне Её Величество. — Я желаю вам счастья. Искренне.

— Благодарю, — ответила я, обводя взглядом цветник. Бархатные, кожистые крылья темнее ночи обнимали некроса, туманной дымкой следуя по пятам, сияющая огненными всполохами аура герцогини и пульсирующий сгусток ниже пупка напрямую указали на положение Оноре, а две крохотные ауры силы обволакивающие пустой контур Цессы заставили меня непроизвольно улыбнуться, вспоминая как здорово было расти, зная что у тебя есть брат. — Воспитайте их достойными правителями, любящими родственниками, а главное порядочными людьми, Теана. Не допустите того, что случилось со мной.

Под гробовое молчание опешившей от моего пожелания супруги правителя Орума, я отошла в небольшой закуток отделенный аркой от главной залы и опустилась на парчовую софу, вытягивая ноги и мечтая об окончании мероприятия, пусть и я его главная новость, пуще прежнего.

Спустя мгновение я услышала шаги и подобралась, изображая радостное участие и восторг, которые удержать на лице стало невероятно сложно, едва я увидела того, кто вошёл следом за мной.

Канцлер Кроу сдал внешне, а вот красное марево подавляющей ауры ментального мага невероятной силы полыхало багряными стрелами, как неконтролируемое пожарище в заповедном лесу.

Я приветственно защебетала как я рада, но тот вперившись в меня холодными рыбьими глазами в два шага сел на софу и загребая мою руку в свою, стал давить ментально. Голову сжало пыточным обручем, в солнечном сплетении растекалась расплавленным оловом агония, а кольцо, должное защищать меня не реагировало.

— Запомни, что я скажу тебе, — не напрягался по поводу этикета Ворон. Дальнейшие его слова, как военный ансамбль маршировали в голове, отражаясь усиливающимся эхом, он требовал, настаивал и убеждал, давил, сминал и ломал. И когда я не смогла больше отвечать «нет», мне пришлось ответить «да».

Да, я откажу Азаму у алтаря.

Да, я проучу выскочку, нацелившегося на то, что принадлежит Кроу.

Да, я убью себя после, смывая кровью позор бесчестия.

*Алтабас — плотная шёлковая ткань с орнаментами или фоном из золотой или серебряной нити, разновидность парчи. Алтабас ценился очень высоко и применялся для нужд царского двора, церкви.

Глава 46. Единение сердец удваивает красоту и силу

Впервые, за очень долгое время, я чувствовала себя так отвратительно. Голова моя гудела, словно рой диких пчел, охраняющих свои соты от лакомки-медведя, во рту было сухо, как в Последней трети, а едва я силилась вспомнить, что говорил мне Кроу, как голову простреливало такой болью, что содержание нашей беседы, плескалось далекими волнами где-то на периферии сознания. В зеркале отражалось бледное, помятое лицо, отливающее в благородную зелень, с темными кругами под глазами и опухшими как будто от слез веками.

В комнату с подносом и вошла Ирия, а когда из чайника полился теплый отвар, я узнала запах травки от похмелья. В конце концов хуже не будет, подумалось мне, и залпом выпив целую кружку, откинулась на подушках, задремав до обеда.

Деликатные ласки пробудили меня. Азам, с нежностью улыбаясь, проводил самыми кончиками пальцев по щекам, очерчивал брови, щекотал губы.