Лунатики

Тем не менее, я не терял бы надежды, будто бы могу преодолеть и эту трудность, если бы вместо пера мог воспользоваться собственным голосом, и если бы здоровье позволило, мне бы хотелось получить возможность отправиться в Рим хотя бы для того, чтобы дать выражение своей привязанности к Святой Церкви. Моя торопливость в этом деле возникает из опасения, чтобы под влиянием нежелательной мне и темной толпы не был принят некий фатальный вердикт. Например, скажем, заявление, будто бы вращение Земли Коперник не признал истинным фактом, присущим самой природе вещей, а выдвинул его только лишь в качестве гипотезы для пояснения явлений.

"Нежелательная мне и темная толпа" вновь совершенно очевидным образом включала Баллармино, который всегда считал, будто бы Коперник высказывался в категориях "гипотетических, а не абсолютных".

Единственным, похоже, откровенным чувством, выраженным Галилеем в письме, было желание поехать в Рим, где он "вместо пера мог воспользоваться собственным голосом". В начале декабря он прибыл в Рим. Началась конечная фаза битвы.

6. "Секретное оружие"

На сей раз, триумфального приема в Римском Коллегиуме не было. Отец Гринбергер дал Галилею знать, что для него было бы лучшим привезти с собой научные доказательства поддержки системы Коперника еще до того, как приспосабливать к ней Писание. Посол Тосканы в Риме, Гвиччиардини, ранее предупредил герцога Косму, что Галилею не следует приезжать в Рим, противником приезда был и Беллармино, который предвидел последствия. Только герцог поддался на уговоры Галилея, и по его личному распоряжению автор Диалога о двух важнейших системах мира поселился на Вилле Медичи – в то время там располагалось посольство Тосканы – "где он имел пропитание, секретаря, лакея и маленького мула в своем распоряжении".

Я уже приводил примеры замечательной полемической техники Галилея. Как говорят его современники, он был даже более эффективным, когда пользовался "своим языком вместо пера". Метод его заключался в том, чтобы выставить оппонента на посмешище, в чем он неизменно преуспевал, и не важно, прав он был при этом или нет. Вот как один из свидетелей, римлянин, монсеньор Кверенго, описывает Галилео в деле:

У нас здесь сейчас синьор Галилео, который в собраниях мужчин с любопытствующими умами, часто веселит многих, выспрашивая мнение о Копернике, которого он считает истиной… Он способен спорить даже против пятнадцати или двадцати гостей, которые нападают на него, то в одном доме, то в другом. Но его основы настолько крепки, что он всегда смеется над ними; и хотя новизна его воззрений и мнений оставляет собеседников не убежденными, тем не менее, он убеждает в тщетности большей части аргументов, с помощью которых его оппоненты пытались победить его. В частности, в понедельник, в доме Федерико Гизилери, он достиг удивительного результата; и что мне понравилось более всего, перед тем, как ответить на рассуждения противников, он усиливал их и сам подкреплял их новыми значениями, так что те казались несокрушимыми, так что после того, как он последовательно изничтожал эти рассуждения, он делал так, что противники его выглядели даже еще более смешными (письмо кардиналу Алессандро д'Эсте от 20 января 1616 года).